Настоящее чудо. Александр Муниров

в это он не поверил. Да я и сам не поверил бы в такую чудовищную ложь.

      Через пятнадцать минут, выключив компьютер и пройдя по мертвым коридорам до лестницы и охранника, отчитавшись, что техника обесточена, окна закрыты, а офис можно ставить на сигнализацию, он вышел на улицу и посмотрел на часы. Метро уже не работало.

      Усевшись на специальную лавочку для курящих в специально отведенном месте, подальше от окон, ровно в центре парковки, он вызвал такси и достал сигарету.

      На пустой расчерченной асфальтовой площади, обслуживающей шестиэтажное грязно-белое здание с широкими окнами, где и располагался офис его компании, стоял только один автомобиль, вероятно охранника – пыльный, с трещиной на бампере, а на лавочке сидел только он – уважаемый человек, в скучном костюме, стоимостью в среднюю зарплату человека классом пониже. На улице собирался капризничать мелкий дождик, природа была безразлична к статусу человека, способная намочить даже самого уважаемого из людей, если он не успеет вовремя прыгнуть в такси.

      – Да уж, – сказал он себе, но так, словно в пику подруге, – сперва ты считаешь себя уникальным, а потом сидишь ночью и ждешь такси на пустой парковке.

      Потом он ехал на заднем сиденье самой стандартной машины на свете, какие и отбирают для такси, слушал вместе с водителем новости о случившимся, где-то в другом краю мира, теракте и глядел на ночной мокрый город, который, за три года жизни в нем, так толком и не узнал.

      Оказавшись дома, не включая верхнего света, достал старый салат, оставшийся со вчерашнего дня, налил немного коньяка из бутылки, оставшейся со вчерашнего же дня. Стащил с себя одежду и лег спать на неразложенный диван, укрывшись одним пледом, вслушиваясь в звуки ночного города через полуоткрытое окно – единый неразборчивый гул, незамолкающий голос человечества.

      – Не верю, что у человека с такой юностью, детство было заурядным, – повторил он сам себе, перед тем, как закрыть глаза.

      Это случилось, Жонглер, на второй день моего с ним заочного общения и поверь, за год он придумал множество защит, чтобы не видеть очевидного и тем изрядно меня разочаровал. Потому с ним все и получилось именно таким образом.

      3

      Все свои мысли, что возникали от общения со своей «подругой», он долгое время относил к кризису среднего возраста и, держась за эту мысль как за спасательный круг, продолжал жить своей жизнью.

      Хорошая работа, хорошая квартира, отличный послужной список, всего этого он добился исключительно своим трудом, – убеждал себя. Хороший противовес разного рода лишним мыслям в голове, и он обращался к перечислению нажитого всякий раз, когда в голове возникало что-либо противоречащее привычному. И был, в своем роде, прав.

      Он закончил университет, не самый престижный, но очень практичный, инженерный. Пока другие, став историками, философами или математиками, шли, по окончании учебы, продавать телефоны,