Истории Мнемозины. Валентина Чемберджи

быть, все к лучшему.

      – Как это к лучшему?!

      – Да, представь себе, такие вещи случаются.

      – Но что же в них хорошего?

      – А то, что успех достался Лизе слишком легко. Сам подумай: сколько можно мяукать? Ведь рано или поздно это всем надоест, и ей в том числе. Лизина слава померкнет, и она снова начнет огорчаться.

      – Ну а если бы это было не в книге, а по-настоящему, что надо было бы ей сказать, чтобы она не плакала? – спросил С.

      – Что сцена – это дело очень серьезное, – с самыми великими артистами случались на сцене всякие несуразные происшествия, не говоря уже о начинающих.

      Расскажи, пожалуйста, – попросил С.

      – Например: один молодой конферансье должен был во время концерта перед выступлением знаменитой певицы объявить: «Композитор Дюбюк! „Птичка“! – Он тщательно готовился к своему выступлению, десятки раз повторял „свой текст“, репетировал дома перед зеркалом, а потом вышел, увидел сотни обращенных на него глаз и объявил: „Композитор Дюбюк! „Птючка“!“»

      С. долго смеялся, повторял на разные лады ошибку бедного конферансье, потом успокоился и сказал:

      – Хорошо. Я понял. Тебе нравится моя книжка?

      Конечно! Очень-преочень. Пожалуйста, рассказывай мне все, что сочтешь возможным. Мне кажется, что когда-то давно, и в то же время не так уж давно, я тоже читала книгу вроде этой, – но стала понемногу забывать ее. Как же она называлась… Ладно, потом вспомню. Но ты напоминаешь мне о ней. Я тебе очень благодарна.

      В школу С. ездил на троллейбусе. Он приходил на остановку заранее, потому что любил наблюдать за жизнью и приключениями троллейбусов, и чуть ли не каждый из них знал «в лицо».

      «Какой я красивый, красивый и новый», – напевая эти слова на такой мотив: (Соп moto (итальянский) с движением (перевод Мнемозины Викторовны).) к остановке на солидной скорости приближался трехдверный молодцеватый щеголь ЗиУ 682 В-1 (над дверью в кабину водителя прикреплена табличка для тех, кто этого не знает). Знатоку же достаточно прислушаться к мягкому и тихому шуму мотора, бегло взглянуть на сверкающую краску, огромные блестящие окна (на самом деле, это запасной выход!), и все уже ясно! Не говоря уже о таких деталях, как подфарники – наполовину желтые – наполовину белые, или, например, роскошные одиночные сидения по обе стороны средних дверей, и портрет готов!

      Щеголь подлетел к остановке, гостеприимно распахнул перед пассажирами гармошки дверей, выпустил желающих выйти, впустил желающих войти, сверкнул стеклами очков, которые носил для солидности, и деловито помчался дальше.

      С. не сел в него. Это был не его номер.

      Вслед за ним первым, дребезжа и громыхая сидениями и стеклами, с усталым выражением широкого добродушного лица, пыхтя и отдуваясь вместо того, чтобы петь, подъехал старик ЗиУ 5. С натугой и скрежетом попытался он открыть задние и передние двери. Но из этого ничего не вышло. Как обычно, заело. Со второй попытки двери все-таки отворились, но только передние. С. знал эти штучки троллейбуса, поэтому он не стал ломиться и стучать в задние двери, а спокойно