Большая книга ужасов 76 (сборник). Елена Усачева

как-то сама по себе запрыгнула в машину…

      Дыхание перехватило. Желудок сжался. Чтобы не стало опять страшно, я подобрал палку и ткнул ею в книгу. Обложка откинулась, потянув за собой страницы. Они открылись веером и тут же вспыхнули. Мгновенно стало светло и жарко. Чернов дернулся. Мара заулыбалась.

      – Ладно, – поднялся Сумерник. – Я пойду веток наберу, а вы спать укладывайтесь.

      – Я не усну, тут страшно, – сообщила Мара.

      – Не спи, – не стал спорить Сумерник.

      – Да нет тут ничего, – вдруг выдал Чернов и потопал к машине.

      От него я такого не ожидал. Думал, устроит сейчас очередную движуху. Запричитает, что мы психи и что надо срочно бежать куда глаза глядят. Хотя в темноте они особенно ничего не видели.

      Я потянул из кармана телефон. Он, конечно, никакую связь не нашел. Зато показал, что время детское, за десять. Но спать вдруг захотелось очень сильно. Двоюродные отвалили к машине. Я взял спальник, здраво рассудив, что если бы Сумерник сам делил постели, то как старший и мудрый взял бы тонкое одеяло. Одеяло я ему и оставил, а сам завернулся в приятно шуршащий кокон, сунул макушку в наголовник и приготовился отойти ко сну. Вокруг разлился легкий перезвон. Словно на веревочке повесили колокольчик и легкий ветерок его слегка постукивает о стену. Осторожно так.

      Я приподнялся, потому что ничего колокольного у нас не помнил. А значит, кто-то шел, позвякивая колокольчиками. Эти кто-то быстро нарисовались из темноты. Невысокие человечки, ростом с Мару, такие же пухлые, но лица взрослые. На головах у них были широкополые островерхие шляпы, унизанные колокольчиками, как елка игрушками. Человечки безостановочно что-то жевали – челюсти у них так и ходили.

      Жвачку жуют, подумал я. Стало завидно. Потому что у нас ни жвачек, ни еды. Живот булькнул, сообщая, что согласен со мной.

      Из темноты за человечками выступила уже знакомая мне тетка – молодая, с растрепанными по плечам волосами, в длинной светлой в полоску юбке и кофте в мелкий цветочек.

      – Я добрая волшебница, – сообщила она, и я не поверил. Потому что лицо у нее при этом не выражало никакой доброты. Оно было как на той фотографии на надгробии – никакое. – И я тебе скажу, что все закончится хорошо.

      Она стала клониться ко мне. При этом человечки еще активней зажевали и закивали головами, так что звон уже заполнил все вокруг.

      – А чтобы ты не переживал, я подарю тебе поцелуй. С человеком, которого я поцелую, ничего не случается.

      Волшебница потянула ко мне губы. Я перепугался, что целоваться мы с ней сейчас будем по-взрослому, что она потом чего еще потребует. Увернулся. Губы ее впечатались в лоб. Меня словно ледяной иголкой пронзили. Стало жутко больно. Я понял, что сейчас помру. А эти чудаки в шапках все звенели и звенели.

      Звон выдернул меня из кошмара. Трезвонил сотовый. Это была мама. Хотела узнать, как наши дела.

      Наши дела шли отлично. Хоть и были немного странные. А что? Странность – это наше второе «я». С нами постоянно что-то странное происходит. Я спросил маму, не замечала