Не говорите мне прощай. Самид Агаев

но не мог дать волю чувствам и устроить скандал. Присутствие мужа накладывало некоторое ограничение. В какой-то момент компания переместилась во двор вдохнуть морозного воздуха. За столом остались только Лара и Нилов.

      – Вы ничего не пьете? – сказала Лара, кивая на нетронутую рюмку, стоявшую перед Ниловым.

      – Я собирался еще съездить в магазин.

      – Я вас, надеюсь, не обидела?

      – Ну что вы, после Хельгиных острот ваши слова совершенно безобидны, – искренне ответил Нилов.

      – Значит, вы обиделись на Хельгу. Право, не стоит, – засмеялась Лара, – ее надо воспринимать такой. Ее уже не изменишь. Она потрясающая, правда? Эта любовная элегия, я бы даже сказала пастораль новогодняя.

      – Что вы имеете в виду? – спросил Нилов.

      Его отношения с Хельгой не были тайной для близкой и давней подруги. Но Лара явно имела в виду что-то другое.

      – Ну, как же? Такая идиллия. Собрать в новогоднюю ночь за одним столом свое прошлое, настоящее и уж не знаю к какому времени отнести вас, к будущему или настоящему.

      – Я вас не совсем понимаю.

      – Какой вы, батенька, тугодум. У Хельги с Борисом был длительный роман. До Андрея, разумеется. А вы не знали?

      – Ну что же, – после долгой паузы деревянным голосом произнес Нилов, – красивая женщина, как говорится – свято место пусто не бывает. Но я не знал.

      Он потянулся за бутылкой зубровки, отставив рюмку, налил себе полный стакан.

      – Это правильно, – довольно сказала Лара, следя за его движениями, – к жизни надо относиться легко. Кажется, они возвращаются.

      На крыльце снаружи послышался топот. Оббивали снег с обуви.

      – А что здесь происходит? – крикнула раскрасневшееся от мороза Хельга, входя в комнату. – А вы, кажется, в магазин еще собирались?

      – Я передумал, – сказал Нилов, – с Новым годом! – он поднес к губам стакан и медленно выпил.

      – Высокий класс! – восхищенно произнес Борис, а Андрей зааплодировал.

      Хельга бросила взгляд на Лару, на губах которой змеилась улыбка.

      – Круто берете, товарищ, – насмешливо произнесла она, – праздник только начинается. Вся ночь впереди.

      – Не знаю, как вы, а я через час собираюсь лечь спать, – ответил Нилов.

      Это не было грубостью, но определенный вызов в этом был. Чтобы разрядить возникшую неловкость, благороднейший муж потер шумно ладонями и воскликнул:

      – А не хлопнуть ли, господа, и нам по рюмашке? – и стал разливать зубровку по рюмкам. Когда дошел до Нилова, Хельга сказала:

      – Нет, нет, ему в стакан, Нилов полумер не приемлет.

      Андрей перечить жене не посмел, но добрая душа наполнил стакан только до половины. Кажется, в этой ситуации он страдал больше всех. Полтора стакана, то есть триста грамм зубровки на голодный желудок – это штука посильнее «Фауста» Гете. То есть именно она сильнее, а не опус Алексея Пешкова. Нилов закусывал, стараясь наверстать упущенное, но в какой-то момент понял, что