Капитан Алатристе. Чистая кровь. Испанская ярость. Золото короля (сборник). Артуро Перес-Реверте

что, когда прозвучало это имя, секретарь с трудом справился со своим удивлением.

      – Я не собирался называть имя его преподобия, – собрав все свое хладнокровие, ответил он. – Но раз уж вы сами удостоили его упоминания, отрицать не стану. Отец Эмилио и в самом деле не принадлежит к числу тех, кого радует сближение с Англией.

      – Странно, что вы, питая подобные подозрения, не сочли нужным посоветоваться со мной.

      Алькесар вздохнул и послал Оливаресу улыбку единомышленника, если не сообщника. Чем дольше шел разговор, тем лучше он понимал, какого тона держаться, и постепенно обретал прежнюю уверенность в себе.

      – Ах, ваша светлость, вам ли не знать, что такое двор! Как трудно угодить и грекам, и троянцам! Соперничают партии. Противоборствуют влияния. Оказывается давление. Кроме того, распространилось мнение, будто и вы не являетесь рьяным поборником союза с Англией… В конце концов, кто-то хотел просто услужить вам.

      – Уверяю вас, дон Луис, за услуги такого рода мне в свое время пришлось кое-кого повесить. – Взгляд Оливареса, как мушкетная пуля, пробил секретаря навылет. – Тем паче в исполнении этой услуги наверняка не обошлось без золота Ришелье, Савойи и Венеции.

      Угодливую улыбку, которой Алькесар показывал министру, что они вместе и заодно, будто смыло с его лица.

      – Не понимаю, о чем вы, ваша светлость.

      – Не понимаете? Забавно. Мои шпионы подтвердили, что некая значительная сумма была передана некоему влиятельному при дворе лицу, однако не смогли установить, кому именно… Теперь многое становится на свои места.

      Алькесар приложил руку к груди – как раз к тому месту, где был вышит крест Калатравы.

      – Не думаете же вы, ваша светлость, что я…

      – Вы? А при чем тут вы? – Оливарес взмахнул рукой, словно отбрасывая это нелепое предположение, и Алькесар вновь заулыбался. – В конце концов, всем известно, что именно я приставил вас к его величеству в качестве личного секретаря. Вы пользовались моим доверием. Вы были моим человеком. И хотя в последнее время ваши позиции до известной степени усилились, я сомневаюсь, что вам взбрело бы в голову плести заговоры по собственному почину. Это было бы полнейшим безрассудством, не правда ли?

      Улыбка на губах секретаря вновь стала блекнуть и меркнуть.

      – Разумеется, ваша светлость, – тихо проговорил он.

      – И уж тем более – в тех областях, которые представляют особенный интерес для иностранных держав. Преподобному Эмилио это еще сошло бы с рук, ибо он лицо духовное, да еще и с прочными связями при дворе. А всякому другому за такие проделки не сносить головы.

      И Оливарес устремил на него взгляд, исполненный грозной многозначительности.

      – Ваша светлость, – меняясь в лице, пролепетал Алькесар, – вы же знаете, до какой степени я вам предан…

      – И до какой же? – насмешливо осведомился министр.

      – Я предан вам беззаветно! Верен беспредельно! И очень полезен!

      – Напоминаю вам, дон Луис, что преданными, верными, полезными людьми я заполнил не одно кладбище.

      И,