Осень на краю света. Дмитрий Заваров

начались такие сюрпризы. Исчезли кадки с цветами перед памятником, цепи ограды. Кто взял – неизвестно. Появился высокий забор у соседей. Новые хозяева въехали. А старые где, Фирсовы? Неизвестно. Пропала маршрутка, что до Калуги ходила. Почему – опять неизвестно. И люди перестали общаться между собой, в гости друг к другу ходить.

      – Ну ты-то, положим, и не ходила ни к кому, – заметила Нонна.

      – Ну что ты рассказываешь! Надька Черткова – моя лучшая подруга была.

      – Ага. И единственная.

      – Просто люди как-то поменялись после развала Союза…

      – И не говори. Я лично знаю одну пламенную коммунистку, которая в экстрасенсы переквалифицировалась.

      – У меня бабка колдуньей была, между прочим. У нас это в роду. Ты же видела ее записи?

      – Дуришь людей.

      – Ничего не дурю. У меня, если хочешь знать, иной раз слова сами в заговоры складываются. Я и не знала никогда таких. Это все серьезнее, чем ты думаешь.

      – Главное, люди верят, правильно? – хитро подмигнула Нонна.

      – И что? Им тоже так спокойнее. Кому от этого плохо?

      Клавдия Степановна зашла в свой переулок. И тут же, вскрикнув, замерла. Это становилось уже похоже на галлюцинацию. Бледная вытянутая рожа – как маска арлекина – мелькнула в залитой водой колее. Теперь даже успела разглядеть в подробностях: долгий нос, кривые губы, темные провалы глазниц. На блики уже свалить было нельзя – солнце затянуло в облака.

      – Что это? – прошептала Клавдия Степановна.

      И снова на языке шершавый клок – спутанный пучок черных волос. Щетина.

      – Что это? – во второй раз получился истеричный крик.

      – Колдовством меньше занимайся, – посоветовала Нонна.

      Судя по голосу, она тоже была испугана. Клавдия Степановна всмотрелась в лужу: никого, просто кусок кирпича торчал у края, отражаясь в грязной поверхности воды. Нет – было лицо. И не у кирпича, а чуть рядом, где кленовый лист. Или не было?