Перст указующий. Йен Пирс

моя главная забота. Доктор Лоуэр и вы были более чем добры и щедры, но нам не прожить, если я не буду зарабатывать деньги.

      – Ваша дочь зарабатывает недостаточно?

      – Не столько, чтобы мы могли обходиться без долгов. Ей нелегко находить работу, потому что она слывет вспыльчивой и непокорной. И это так несправедливо! Лучше дочери не было ни у одной матери.

      – Она несдержанна на слова много более, чем приличествует девушке ее положения.

      – Нет, сударь. Она несдержанна на слова много более, чем дозволяют девушке ее положения.

      При этих словах в ее слабом голосе появилась вызывающая нота, хотя я не сразу понял, что, собственно, она имеет в виду.

      – А тут есть разница? – спросил я.

      – Сара выросла в обществе бесподобного равенства между мужчинами и женщинами. Вот ей и тяжко смиряться с тем, что есть нечто для нее запретное.

      Было трудно сдержать усмешку, но я помнил, что она – моя пациентка и мне следует в меру ей потакать; к тому же я отправился в путешествия, чтобы узнать новое, и я, хотя ничего полезного из этого почерпнуть не мог, был в те дни настолько терпим, что не стал возражать.

      – Полагаю, хороший муж научит ее всему, что ей требуется знать об этих предметах, – сказал я. – Если найдется такой.

      – Да, найти такого, за которого она согласится выйти, будет нелегко.

      Тут я не выдержал и засмеялся вслух.

      – Думаю, ей следует дать согласие любому, кто захочет взять ее за себя, ведь так? Она мало что может предложить в обмен.

      – Только себя. Но это очень много. Порой мне кажется, что мы растили ее не так, как следовало бы, – ответила она. – Кончилось все иначе, чем мы предполагали. А теперь она совсем одна, и родители ей не помощь, а обуза.

      – Так, значит, ваш муж жив?

      – Нет, сударь. Но возведенные на него поклепы ложатся и на нее. По вашему лицу я вижу, что вы слышали про него.

      – Очень мало, и я научился никогда не верить тому, что слышу, если это хула.

      – В таком случае вы редкий человек, – сказала она с глубокой серьезностью. – Нед был самым любящим мужем и самым лучшим отцом и посвятил свою жизнь отстаиванию справедливости в жестоком мире. Но он в могиле, куда скоро сойду и я.

      – И у нее совсем ничего нет? И никого, кроме вас?

      – Нед был родом из Линкольншира, а я из Кента. Все мои родные умерли, а его разбрелись по свету, когда болота были осушены и их прогнали с их земли, не заплатив ни пенни. Вот у Сары и нет близких. Клевета отняла у нее надежды на будущее, а небольшие деньги, которые она скопила себе на приданое, она потратила на меня, когда я слегла. Когда я умру, она получит от меня только одно – свободу.

      – Ну, она сумеет устроиться, – сказал я ободряюще. – Она молода, здорова, а со мной в таком случае вы обойдетесь очень дурно. Как-никак я делаю все, что в моих силах, чтобы спасти вашу жизнь. И не без успеха, должен признаться.

      – Наверное, вы очень довольны, что ваше лечение оказалось благотворным. Странно, как сильно я хочу жить.

      – Ну,