Летопись Черного Ворона. Игорь Сычев

было среди англичан подобных ему храбрецов,

      Всегда он бился в первых рядах, и смерти смеялся в лицо.

      Но шрамы покрыли тело его – следы от клыков и мечей.

      А было непросто в те дни отыскать умелых и мудрых врачей.

      И стало юноше все трудней сносить несносимую боль.

      Узнав о тяжких муках его, встревожился добрый король.

      Призвал он рыцаря и сказал: «Ты был мне послушен всегда,

      И нынче исполни волю мою, пока не случилась беда.

      Я слышал, в Нортумбрии есть монастырь, где воинов лечат от ран.

      Гласят легенды, что в тех краях целебен даже туман.

      Твой меч добыл королевству покой, мы все пред тобою в долгу,

      И если что случится с тобой, себя я простить не смогу.

      Готовься в дорогу, мой преданный друг, и пусть сохранит тебя Бог!»

      С поклоном ответил ему Адельберт «Я спорил бы, если бы мог.

      Да только от ратных кровавых трудов давно отдохнуть я мечтал…»

      И вот, королевский исполнив приказ, на север он ускакал.

      Однако, лишь в Дарем приехал он, как сразу узнал о том,

      Что край разорён, и что рядом живёт с северных льдов дракон.

      И грустно рыцарь промолвил тогда: «Пытался я ускакать

      На время от битв и сражений, но вот, должен сражаться опять».

      Он меч отдал наточить кузнецу, коня накормил своего,

      И в городе в этот же вечер никто уже не видал его.

      А он, у прохожих путь расспросив, за солнцем, исчезнувшим, вслед

      Скакал по безлюдной лесной тропе к проклятой Седой скале.

      К сожженной деревне подъехал он и соскочил с коня.

      Судьба не судила людям спастись от яростного огня.

      От страшных обугленных тел людских он взгляд не мог отвести,

      И тут увидел лежащим в золе мальчика лет десяти.

      И рыцарь ребёнка на руки взял, и, не сдержавши слёз,

      Он имя вечного Бога призвал, и клятву свою произнёс:

      «Мечу своему я покоя не дам», – плача, промолвил он, –

      «Пока ещё бьется сердце моё, иль пока будет жив дракон».

      Могилу он вырыл на склоне холма и сверху поставил крест,

      И вспомнил в тот вечер сэр Адельберт, что значит «святая месть».

      Лесная тропа его увела от обгоревших домов.

      Раны давали знать о себе, и болело сердце его.

      Ночь опустилась, и звёзды с небес прислали ему привет,

      И вот тогда увидал впереди рыцарь неясный свет.

      И на поляну выехал он, и не поверил сперва,

      Тому, что открылось его давно не видевшим сна глазам.

      Стояла девушка на лугу, где цвели ночные цветы…

      Рыцарь в жизни ещё не видал, дев такой красоты.

      Струилось сияние от неё, и в каштановых волосах

      Огнём горел с рубином венец, и как звёзды были глаза.

      Был рыцарь её красотой покорён, и сердце наполнил восторг,

      И взгляда он уже своего от неё отвести не мог.

      Смотрел неотрывно он на неё, и мог бы смотреть всегда,

      И пенье невидимых духов лесных рыцарь