Сказка о юной дочери мандарина Чунхуа и её верном друге Лонгвее. Новелла-сказка. Игорь Дасиевич Шиповских

повторялось, чуть ли не каждое утро, ведь поставлять свежую морковь ко двору, требовалось ежедневно. Благо климат в этих местах был исключительный и позволял выращивать свежую морковь круглый год. Ну а крестьяне, в связи с его такой напускной недоверчивостью, так его промеж себя и прозвали – «Шенхен-неверя» в одно слово.

      3

      И всё бы ничего, и вполне возможно жизнь морковного сановника так бы и продолжалась, да только в последнее время с ним стали происходить непонятные перемены. Вдруг ни с того ни с сего, он начал подозревать, будто его прелестница дочка, что-то от него скрывает. Ну, это уже высшая степень недоверия. Подозревать свою собственную дочь это никуда не годиться, просто мания какая-то. Всё ему кажется, что она не до конца с ним откровенна, чего-то не договаривает, прячет какую-то тайну.

      Хотя на самом деле никакой тайны не было. По вполне понятным причинам Чунхуа кое-что не могла сказать отцу. Ведь она была уже не та маленькая девочка, что могла целыми днями спокойно играться под присмотром нянек. Притом постоянно находясь только в одном отеческом дворце. Теперь это была юная зрелая девушка, которой хотелось знать, что делается там, за порогом дома, какая там жизнь, что происходит на просторах её родного края.

      Естественно Чунхуа смущалась своего навязчивого желания вырваться из отеческого дворца, и, конечно же, с самим отцом о таком не поговоришь. Ну а он-то чувствует все её недомолвки, и уже стал покрикивать на Чунхуа, всё «не верю» да «не верю», мол, «скрываешь что-то». И, разумеется, чем больше недомолвок, тем пышнее ссоры, которые теперь стали случаться с невыносимой частотой. Между отцом и дочерью, словно стена выросла. И чем больше Шенхен зажимал личную свободу дочери, тем сильней ей хотелось вырваться из-под его опеки.

      Вполне знакомая ситуация, такое случается сплошь и рядом, практически в любой семье. Но тут всё же особый случай, ведь Чунхуа росла без матери, и отец воспитывал её в одиночку. И, само собой разумеется, часть черт отеческого характера передалась дочери. Настойчивость – граничащая с настырностью, дерзость – переходящая в неприкрытую наглость, уверенность – сообразная с самолюбованием, и ещё некоторые неблаговидные черты достались ей.

      И можно себе представить, что творилось, когда отец и дочь начинали спорить. В таких случаях говорят, нашла коса на камень, только искры летели в разные стороны. Хотя в случае с Чунхуа и её отца летели не искры, а дорогая фарфоровая посуда. Не один искусно выполненный китайскими мастерами сервиз нашёл свою погибель в стенах чудесного дворца мандарина. Слуги только успевали убирать осколки некогда величественных цветочных ваз, суповых блюд, чайных чашек и прочих изящных столовых вещей.

      И хорошо бы дело ограничилось только этим. Битьё посуды в данной ситуации это, пожалуй, самое безобидное. Но дальше – больше. Вскоре Шенхен дошёл до какого-то маниакального недоверия, и стал везде и всюду брать Чунхуа