Что с тобой, К.? …. Вяч Кон

рассмеялся.

      Мучительная и сильная тоска вновь охватила сердце. Что-то несбыточное, то что ранее в молодости веселило и увлекало душу, тем ее давило со всех сторон, требовало выхода и реализации, и при этом никуда не толкала, а так будто только и мучал, только будто ей и нужно было это.

      Западные литераторы высмеивают системы которые создаются у них там, а мы, русские, все потешаемся над человеками, потому как систему к нам не прилепляются и вся вера в человека. А во влияния всякие типа американских, как-то в 19 веке было французских. Это прямо страсть какое-то – не чтоб свое развивать, все ориентируются на сторону, словно и своего ничего ценного нет, а может видно, что русская душа все хочет все вместить, а не только все глаголить о своей уникальности. Может как ее уникальность и в этом вот соборовании всех культур в единую. Мысль не нова, но по-прежнему развивается. Главное про нее не забывать.

      Свободное время демократии начинало вновь сменятся на новые структурированные схемы очень похожие на тоталитарные, с железными дверями, вновь стали возникать формы запретов и искусственных правил, ограничений.

      Он встретился позже с психиатром, когда любимая пошла на вечеринку. У психиатра были огромные голубые глаза, маленький аскетичный рот, невероятно изящная фигурка, одетая в очень модный со вкусом костюмчик в клеточку и столь модная, но изящная прическа. Но при всем этом что-то говорило о невероятной запуганности, в том, как смотрела как говорила, двигалась, было чувство словно она боялась самой себя, и выдать себя и контролировала каждое слово, движение. Взгляд. Неожиданно он вспомнил что подобный страх видел у продюсера, только замаскированный бахвальством и нарочитым умничаньем. Он еще тогда инстинктивно почувствовал, что у этого человека есть задатки к чему-то комическому и артистичному, и порой проглядывались какие-то действительно умные замечания, но все погасли, как только н проявил свое подлинное лицо, человека поверхностного и трясущегося над мнением большинства, при этом сохраняющее доброе чуткое сердце в отношении людям. И можно было сказать, что с этим человеком неплохо было жить и дружить, но делать что-либо Семочкин почувствовал некую опасность. Он почувствовал предпосылки к предательству, и ненасытные корысти. Она страх перед объективностью, что в есть еще хуже. Сам Юшечкин нельзя сказать, что отличался большим умом, но ум весь его очень стремился в глубины человеческой психологи и других заповедных областей в жизни, у него была превосходная интуиция, которая порой так точно показывала, что есть что, но вот порой распознать что же это на самом деле было не хватало ни знаний, ни опыта, последнее Семочкин правда наращивал особо быстрыми темпами. Что показывало, что это чревато некоторыми и психическими расстройствами. Он искренно верил, что это может быть интересно не только ему, но вскоре стало очевидно, что он одинок. Он было сник, но духом