Лицо удачи. Эллина Наумова

для ГУЛАГа, для Сибири. Они – конвоиры и охранники заключенных. Собаки не разбираются в приговорах. Кто политический, кто уголовник, им все равно. Это факт. И еще есть впечатление: Латик так целенаправленно, мощно, красиво двигался за этим странным грузовиком. Ты тоже им любовалась. Скажи, при чем тут идейные убеждения твоих родственников? Вот при чем? Моя бабушка свою жизнь описывает незатейливо: родилась при Сталине, в школе училась при Хрущеве, замуж вышла при Брежневе…

      – Так и мои бабки-дедки такие же, – обрадовалась новая знакомая.

      – Думаешь, это нормально? Люди хотели власти, добивались ее разными средствами, жили и умирали во власти. Интересно им было, круто, материально ни в чем не нуждались. И знать не знали о существовании этой сначала девочки, потом женщины, теперь старухи. А она ими свою единственную несытую и небогатую жизнь меряет.

      – Кать, весь народ так жил.

      – И ты намерена продолжить? А я не собираюсь тратить время на обсуждение правителей. Любых, понимаешь? Не хочу повторять ошибки собственной бабули. Еще спросят внуки, чем занималась, о чем думала? И я им выдам про политику государства времен моих детства, юности, зрелости. Нет, у меня вся жизнь – личная. И пусть власть будет мне за это благодарна. Ладно, заболтались мы. Латик косматый, а Журавлик, наверное, до костей промерз.

      – Да, да, – обескураженно промямлила Вера. – Нам тоже хватит на сегодня воздуха и физической нагрузки.

      Они разошлись. Катя была уверена, что больше потомственную левачку никогда не встретит. И ошиблась. У той было какое-то звериное чутье на нее. Выводила ли Трифонова собаку на полчаса раньше или позже, Вера с Латиком появлялись на площадке через несколько минут. Решалась побродить с Журавликом по улицам, а не топтаться в загоне, обязательно догоняли. Уму непостижимо было, как они целый год ухитрялись не видеться.

      «Я ничего ей о себе не рассказывала, почему она не отстает?» – недоумевала медсестра. Она уже боялась, что охотники за спрятанными деньгами Андрея Валерьяновича вместо мальчика с букетом подослали к ней девочку с кобелем. Они даже могли поверить, что Катя не брала записную книжку Голубева. Что она запомнила пароль – Антон Каменщиков – только из-за романтической истории персонажа. Но Кирилл вырвал из поддельной записной книжки листок с этим именем, заставил ее сконцентрироваться на нем. А вдруг она вспомнила то, что было написано в оригинале? Они не знали, что Трифонова следила за Кириллом и видела, как драли из кухонной стены вентиляционную решетку. И думали, что идиотка представления не имеет, зачем кому-нибудь может быть нужен адрес мифического Антона. Но проверить, не всплыл ли он в ее голове, было разумно. В конце концов, других способов найти клад умершего пенсионера у мерзавцев не было.

      Но впасть в панику Кате мешали два обстоятельства. Во-первых, Кирилл очень торопился затащить ее в постель. И очень скоро начал изображать ревность, чтобы выспрашивать про Андрея Валерьяновича и его записную книжку. Катя была уверена,