Лицо удачи. Эллина Наумова

в Москве Катя так ни с кем и не подружилась. Хотя в мегаполисе двум одиноким женщинам нетрудно начать приятельствовать. Для этого нужны бутылка вина, свободный вечер, дрянное настроение и желание в кои-то веки рассказать о себе правду. Обычно пожаловаться. Все равно на что: на сегодняшнее хамство начальника или на давнюю измену первого мальчика. Как правило, одна слушает, поддакивает и сочувственно кивает. А другая, выслушав ответную исповедь молча, энергично призывает кару небесную на лысины всех мерзавцев, топчущих землю. Думать о собеседнице каждая может что угодно. Например: «Сама, дура, виновата». Но собственная откровенность дорогого стоит. И в следующий раз обе встретятся уже почти подругами.

      Катя относилась к типу не кивающих, а проклинающих. Но это не имело значения, потому что о своих проблемах она не хотела никому рассказывать – не могла из себя ни слова выдавить. Не видела в этом смысла, хоть режь. Конечно, добиваться от нее откровенности, угрожая кухонным ножом, никто не пытался. И она слыла девушкой, которая не нуждается в компании. Но судьба настойчиво протягивала ей руку помощи. «Она и во второй раз сделала это в месте выгула собак», – насмешливо подумала Трифонова. Но, справедливости ради, пришлось признать, что больше негде было: Катя выходила из дома только с Журавликом.

      Тогда стандартно все получилось. Она, после неудачной попытки залить горюшко коньяком, не прикасалась к спиртному. Зато та, которую затейница-судьба на нее вывела из льдистых февральских сумерек, за ужином выпила пару бутылок пива. И готова была развеять свое одиночество, пообщавшись с кем угодно.

      Увидев входящих на площадку крепкую девицу и черного русского терьера, ростом хозяйке до талии, Трифонова благоразумно подхватила своего тщедушного дворянина на руки и собралась убраться подобру-поздорову. Владельцы крупных собак не слишком церемонятся с владельцами даже породистой мелочи.

      – Ой, не бойтесь, мой Латик не тронет. Он обожает играть с малышами. Не зря же я раз в неделю по два часа вместе с ним выполняю задания инструктора-кинолога.

      – Это и есть собака Берии? – робко спросила Катя, не спеша опускать Журавлика на землю. – Или я его с кем-то путаю? Извините, в породах не сильна.

      – Собака Сталина, – мрачно поправила девица. Вид у нее был такой, будто она восстанавливала историческую справедливость. Но, поскольку Трифонова довольно вяло пожала плечами, смягчилась: – У меня до Латика был ризеншнауцер. Сука. Адель. Выше, чем он, кобель, представляете? И умнее, честно говоря, на порядок.

      – Еще выше? А умнее, это значит, беседовала с вами по-человечьи? – Катя пыталась говорить твердо, потому что Латик уже знакомился с ней – дружелюбно и на удивление грациозно. Потом явно намекнул, что рыжему Журавлику полезно размяться. Тот, как ни странно, начал вырываться, просясь к симпатичному чудовищу. – Самоубийца, – прошептала Катя.

      Через секунду псы носились друг за другом кругами. Через пять минут понюхались. Через десять каждый