Там, за Вороножскими лесами. Татьяна Владимировна Луковская

на горе! – взвизгнула молоденькая княжна. Демьян заметил, каким ужасом полон ее взгляд. На вершине мелового холма в утренних сумерках действительно чудилось какое-то движение.

      – Я останусь, – неожиданно для себя самого крикнул Олексич. Все обернулись на него.

      – Зачем?! – вырвался стон из груди у князя Александра, потом он кинулся к брату. – Мы ольговские останемся, а вы ступайте.

      – И Робши довольно, – жестко отрезал брат. – Мне люди нужны. По коням!

      Александр подбежал к Демьяну, глаза его заливали слезы, которые он и не пытался вытирать:

      – Зачем, зачем ты это сделал? – все повторял он.

      – Ну, надо же тебя женить, – пошутил, ворочая пересохшими губами, Демьян, потом наклонился к самому уху князя. – Семью мою сбереги.

      – Сберегу, как сумею, – Александр обнял друга и, не оглядываясь, побежал к коню.

      И тут Демьян впервые посмотрел на своих людей, ведь он не только сам оставался умирать, он оставлял на смерть и двадцать воев.

      – Простите, кому-то ж надо было, – только и смог он выдавить из себя.

      – Все у Бога будем, ремесло у нас такое, за то, Олексич, не переживай, – сказал за всех десятник Первуша.

      – Горшенька, Нижата, живо с князем, – приказал Демьян самым молодым отрокам.

      Горшеня-меньшой встрепенулся.

      – Как с князем? Я тоже помирать хочу! – горячо запротестовал он.

      – Мы тоже, хотим, – вторил ему Нижата, но не так уверенно.

      – А мы помирать не собираемся, мы биться будем, – одернул сына Горшеня,– а вы за князем вслед, они уж отъехали.

      – Я тоже останусь, – заканючил Горшенька у Демьяна, не обращая внимания на отца.

      – С князем, я сказал! – гаркнул боярин, вложив в голос всю мощь, на которую был способен.

      Горшенька обиженно шмыгнул носом, но больше проситься не стал. Они с Нижатой поехали прочь, беспрестанно оглядываясь.

      Горшеня старший благодарно улыбнулся Демьяну.

      Оставшиеся стали готовиться к сече.

      4

      У воргольского сотника на десять человек было больше, чем у Демьяна. Он перекинулся несколькими словами со своими воями и подъехал к ольговским.

      – У этого края оборону займем, – показал Радим на истоптанный копытами склон оврага, – снизу им не с руки наскакивать будет.

      Голос сотника был покровительственным и немного высокомерным.

      «Распоряжается, будто главный», – раздраженно подумал Демьян, нахмурив брови.

      – Воев за теми кустами поставить следует, – указал он на заросли терновника. – Лошадей от стрел убережем, и сразу, может, не разберут, что нас мало.

      Радим удивленно приподнял бровь, взгляд его сразу стал мягче:

      – И вправду говорили, что у ольговского тысяцкого сынок толковый. Будь по– твоему, – легко согласился он.

      У Демьяна слегка покраснели щеки от приятной похвалы. Напряжение между двумя дружинами сразу спало.

      Меж тем небо заметно посветлело, и теперь уже явственно было видно, что по гряде покрытых снегом холмов движется огромный отряд всадников.