Сказки для сильной женщины. Ирина Семина

вдруг не смогу, вдруг не получится?

      – Да хоть попробуй! Не попробуешь – не узнаешь. Ну что, расстаешься с черствой краюхой?

      – И не знаю прямо, – заколебалась женщина. – Ай, ладно, расстаюсь! Пусть это будет… перстенек. Можно?

      – Да неужели нельзя? А чего добру даром пропадать? Как раз на один пальчик хватит.

      Перстенек женщина и вовсе легко сотворила – только подумала, и вышел перстенек с камушком яхонтовым.

      – А боль где? – спросила ведунья.

      – Нету ее, не осталось! – с удивлением осознала женщина.

      – Это правильно, так и должно быть. Ты свою боль разделила и в дело пустила. Смотри, сколько полезных вещей вышло: перстень, диадема, ожерелье и браслет в придачу!

      – И куда теперь все это добро?

      – Может, примеришь? Представь себе зеркало. Смотришь в него, а на тебе весь этот гарнитур. Нравится?

      Женщина ответила не сразу.

      – Нет, совсем не нравится, – призналась она. – Снова дышать нечем и тяжесть навалилась. Не мое это!

      – А чье же?

      – Может, родительское?

      – Если так, то верни им то, что не тебе принадлежит, – предложила ведунья.

      – А им не будет плохо? Это ведь боль.

      – Бывшая боль, – поправила ведунья. – Ты ж ее в красоту превратила.

      Женщина открыла глаза и посмотрела на огонь.

      – Жаль, что я не сожгла этот хлеб.

      – Не жалей. Просто так взять и сжечь – нельзя, хлеб ведь все-таки, образ-то сильный. Похоже на родительское благословение, которого ты так и не получила. Даже если сжечь, энергия высвободится, ее куда-нибудь направить надо. А ты ее не хочешь принимать. Так что, возвращать будем?

      – А можно разделить? Чтобы и матери, и отцу досталось?

      – Можно. Ожерелье и браслет матери, а перстень и корону отцу, так?

      – Наверное… – женщина снова закрыла глаза и какое-то время молчала, а потом заговорила:

      – Родители мои, хочу вас отблагодарить. Матушка, позволь подарить тебе символы женственности – браслет и ожерелье. Это то, чего тебе, замотанной делами-заботами, всегда не хватало. Батюшка, а тебе отдаю символы власти – перстень и корону. Вы – мои большие родители, а я – ваша маленькая дочка, и не мне вас учить, не мне вас судить. Дали вы мне в наследство хлеб сухой да черствый, которым я напитаться не смогла – ни разгрызть, ни проглотить. Но я этот каравай по наследству передавать не буду, я теперь новый хлеб испеку, пышный да румяный, чтобы детям моим он был вкусен и полезен, на радость и счастье.

      После этих слов она выдохнула и обмякла.

      – Ах, хорошо сказала! – искренне похвалила ведунья. – Не ум слова придумал, а душа нашептала. Что, нет больше претензий к родителям?

      – Я вроде как еще и злюсь на них, но уже понимаю, что веду себя как маленькая и обиженная девочка. Мол, всучили вы мне черствый хлеб, не такого я хотела. А у них, может, другого-то и не было.

      – Верно говоришь, – прокомментировала ведунья. – Родители главное дело выполнили – жизнь тебе дали, за что низкий им поклон и глубокая благодарность. А уж насчет остального – все в твоей власти.

* * *

      Вынырнув