Мятежник и аристократка. Кристина Логоша

не давал мне переступить порог спальни, где ещё несколько часов назад странным образом с грохотом разлетелось вдребезги огромное зеркало.

      Теперь я была уверена, что поцелуй и разбитый трельяж – не проделки домовых. Домовые никогда не наносят ущерб своему дому. Я даже на несколько секунд позволила паранойи захлестнуть себя, поверив, что произошедшее – акт запугивания Ханса, советника королевы. Враги подобрались к нам слишком близко.

      Ханс не имел сильной волшебной силы, да и я могла только исцелять, но королевский маг укрыл «ветвями белладонны» всех приближенных к Его Величеству – нас невозможно найти и магически на нас повлиять. Но два инцидента подряд говорили об обратном, и оппозиция до нас всё-таки добралась.

      В комнату вошел Ханс, у него был такой же взъерошенный вид, как у меня.

      – Я сегодня поговорю с королевским магом. Возможно, удастся позвать его домой, чтобы он взглянул на зеркало.

      – Ты тоже думаешь, что это мог сделать кто-то с материка?

      – Я ничего не думаю. Просто будь осторожней. А с остальным я попробую разобраться.

      – Постараюсь, – я легонько поцеловала мужа в губы.

      Было тревожно на душе, но я всё же собиралась на дежурство. Помимо головной боли, настроение портило то, что сегодня я должна дежурить за Педерсена в амбулатории для взрослых. На удивление, Мариса сегодня притаилась, и кроме речи о том, что враги нас нашли и нужно бежать, я больше от неё ничего не слышала.

      Как и предполагала, рабочий день меня затянул, череда взрослых раздраженных пациентов не только отвлекала, но и выводила и без того шаткого равновесия. Как назло, Ханс не отвечал на мои звонки, словно намеренно испытывал моё терпение.

      Под конец дежурства я была морально раздавлена, и чтобы не сорваться на окружающих, забилась в дальний угол ординаторской, заполняя больничные карты. На мгновение я оторвала взгляд от документации и посмотрела в окно. Хлынул дождь. Погода вторила настроению!

      – А ты зонт оставила дома, – наконец отозвалась Мариса, – Чем твоя голова сегодня забита?

      – Я не боюсь намокнуть. Такие, как я, не болеют, – ответила резче, чем нужно.

      Я снова позвонила Хансу. Нарастало беспокойство, что с ним что-то произошло, что оппозиция перешла от запугиваний к решительным действиям.

      В коридоре клиники послышались необычная суета и взволнованные разговоры персонала. Я попыталась снова погрузиться в работу с документами, чтобы быстрее пролетело время, мечтая переступить порог нашей квартиры и убедиться, что с Хансом всё в порядке. Ощущая моё состояние, Мариса притихла и замерла.

      Я выводила каллиграфическим почерком запись в очередную историю болезни, как моё уединение нарушил наглый мужской голос:

      – Доктор, мне нехорошо, вы должны мне помочь.

      Не поднимая взгляд на наглеца, зашедшего в комнату для персонала, ответила:

      – Обратитесь в приемной к медсестре, она вас оформит.

      – У меня сердце болит, – словно не слыша моего ответа, продолжал мужчина.

      – Тогда вам этажам выше,