Эпизоды из жизни Артюши Ги. Илья Либман

цию, то постарайся ее не загнать в тупик, а держись и учись быть на ней.

      Не обязательно, что это любовь с первого взгляда или мечта с третьего класса. Она может быть и невзрачна, и даже немногие представляют, что за такое платят жалование, но теперь она твоя, и твоя забота спаять вас вместе дружбой и доверием для пользы дела. Как всадника со скакуном. Примерно такие мысли крутились в моей голове, когда я поднимался на свой 4 этаж. В парадном пахло обычным.

      Ступеньки нашей лестницы были сработаны пару сотен лет назад из какого-то цельного материала тогдашними подсобниками добротно. С ними ничего не сталось, кроме не запланированной сношенности.

      Все ремонты дома каким-то образом обошли замену лестниц. И это хорошо. Особенно, когда в доме нет лифта, и каждый живущий в нем, давно выработал в своем организме «модуль ступени». Люди не задумываются об этом, потому что и в сильно нетрезвом состоянии доходят на автопилоте до дома без значительных падений с переломами. Все это благодаря модулю. Наверняка это немцы или французы научили такому наших предков в городах, а в деревнях этого слова до сих пор не понимают, поэтому и падений там происходит больше. Довольно странно было вести программу первой ночью. Меня никто не представил аудитории. Мне так и сказали, что в этом нет необходимости, потому что радио слушают в ночное время не по расписанию, а спорадически, и даже постоянные слушатели не обращают внимания, кто для них крутит музыку под скромный комментарий. Предупредили, однако, что не стоит мнить из себя Севу Новгородцева или Уолтера Бронкайта. Я особенно не волновался за себя – больше за технику: чтобы 3 секунды задержки выхода в эфир не сбили меня с толку. Три секунды задержки – ненужный атрибут и наследство по умолчанию от студий с дневным вещанием. Еще посоветовали не пить кофе или чая, а лучше высыпаться в течение дня. Советы работодателя, особенно в фазе становления, необходимо выслушивать и следовать им, потому что тебе нужна работа на их условиях. Этого правила не понимают многие таланты и самородки и поступают по-своему. Что из этого происходит – да разное: в лучшем случае они работу теряют, в худшем-они теряют свою жизнь под обломками передовой техники. Никогда толком не знаешь, когда фаза становления закончилась, а думаешь, что если зарплату выдали, то значит все нормально. Но нельзя же ходить на цыпочках след в след до конца своих дней. Что же случится с нами со всеми, когда квартиру расселят? Да и возможно ли такое вообще теперь, когда все главные страсти на счет престижного жилья откипели? Четвертый этаж с видом на Фонтанку, с двумя входами при любой раскладке стоит немало. Предание говорит, что до 19 года в ней жили 2 независимых семьи одного дивизионного майора: он не мог содержать семьи по отдельности после революции, и они съехались. До этого денщик его жил на «черном» ходе и водил к себе работниц и белошвеек, а майор иногда заглядывал к нему "распорядится по хозяйству" или махорки стрельнуть. Лихое время многое выпрямляет на свой лад. Если задуматься, то это очень похоже на жизнь приматов, когда в одной стае у самца несколько различных самок, и их общие дети, молодые обезьяны, играют вместе… …К тому же всех надо расселить не дальше 3-го Парголово. Лично мне жить здесь совсем неплохо. Человек врастает в свой быт и не дремлет о лучшем, если у него нет фантазии или предыдущего опыта лучшей жизни. Что уж так принципиально важно для нас, коммунальных животных, в том чтобы жить обособленно? Вся это роскошь просто, мода и похоть эпохи. Всем у нас воздуха и места хватает. Всяко лучше, чем жить на 2 квадратных метрах и вращаться вокруг собственной оси от плиты до унитаза. Большевистские идеологи смотрели в корень и обучили все городское население жить по-насекомому – коммунами, гудеть вокруг пчеломатки на общественной кухне и наказывать лоханкиных за не выключенный в сортире свет. И наблюдать за духом населения значительно проще в коммуналке, чем вне нее. Есть, конечно, тонкости быта, которые в коммуналках бывают тупиковыми, типа ремонта мест общественного пользования. Менять обои в коридоре есть откровенный моветон, и дело даже не в деньгах. Эти обои имеют свою внутриквартирную ору, которую менять нельзя. Вместе со всякими переменами приходят никому не нужные инновации типа выбросить коридорные шкафы или перенести вешалки и холодильники в комнаты. Лучше уж переехать в отдельную квартиру, чем потерять такой коридор. Говорят, что это кресло принадлежало одной из мойоровых семей и всегда здесь стояло для разговоров по телефону. Жалко, что того аппарата больше нет. Наверное, был крутой, как в музее Попова, с рукояткой отбоя. И все эти номера телефонов на стенах. Это же, как листы каменной книги. Нечего концентрироваться на том, что невозможно изменить. Нужно думать о том, что можно. Долго мне таким образом ди-джеем не проработать – слишком уж все статично, как разговор с памятником на кладбище. От скуки недолго и скатиться и сморозить чушь. Хозяин, Павел, вроде как слушал меня, когда я говорил ему про новый формат: с телефонной связью, интервью и гостями в студии. Две комнатки с чуланом стыдновато в наши дни называть студией. Зато никуда переться не надо на ночь глядя, и Варька с Куней всегда под боком бурчат и мурлычут. Странная была у него реакция на подскочивший рейтинг. Зачем им рейтинг, если они ничего не рекламируют? Но эта не моя печаль. Я бы вполне мог работать на коммерческом радио с высоким накалом.

      Глава