Политическая наука №2/ 2018. Коллектив авторов

другими полями / пространствами (экономическим, правовым и пр.) [Martin, 2003; Political field theory…; Пространство в России… 2003; Пушкарева, 2012; Солодкая, 2016; Цветкова, 2014].

      Наряду с этим обсуждаются вопросы о том, что делает поле «политическим» и, соответственно, как определяется политическое; в чем различие между политическим, административным и властным полями [Кордонский, 2006]. Подчеркнем, что дискуссия вокруг этой проблемы не просто постоянно воспроизводится, но, кажется, и не прекращается. На переломе столетий российский социолог М.Н. Афанасьев в очередной раз констатировал: «Вся эта “политика”, о которой нам рассказывают, в строгом смысле слова политикой не является, ибо последняя есть сфера всеобщего – пространство общественного дискурса для согласования социальных интересов и программ общего действия. Но эксперты и обозреватели вполне адекватны – они толкуют о том, что видят. Неадекватен наш теоретический язык: как только речь заходит о “государстве” и “обществе”, мы сразу начинаем рассуждать в понятиях “политический институт”, “классы и социальные группы”, “элиты”, – т.е. в понятиях, разработанных в ином цивилизационном контексте и отражающих социальное бытие-сознание иного рода – в понятиях публичной власти и гражданского общества» [Афанасьев, 2000, с. 29–30]. Несмотря на очевидное продвижение российской политической науки за прошедшие почти два десятилетия [см.: Тенденции… 2018], мы можем повторить практически то же самое относительно теоретического языка современных политологических исследований России.

      Понятие политического, введенное и обоснованное К. Шмиттом, предполагает, что оно существует там, где есть противостояние политических, публичных врагов [Schmitt, 1932]. Шмитт называет это экзистенциальным противостоянием, т.е. противостоянием людей, которые действительно готовы умирать в этой борьбе. Если экзистенциального противостояния нет, тогда нет и политического. Политическое предполагает также свободу. Политика есть там, где некоторая общность усматривает себя как единство через определенного рода организацию коллективных действий. Политическое – это возможность коллективного действия, причем именно через него только и опознается производящая это действие коллективность, происходит артикуляция власти как материальной, ограничивающей силы и трансцендирующего коллективность авторитета [Филиппов, 2005; 2012].

      Понимание политического пространства эволюционировало от представления об административно-географической территории, на которой протекает политическая жизнь, к видению политического пространства как разновидности социального, которое складывается ансамблем различных полей, включая «поле власти» – пространство силовых отношений между агентами и институциями [Бурдье, 2005, с. 369]. Дальнейшее продвижение, на наш взгляд, возможно, если отталкиваться от того «политического воображаемого», которое индивиды полагают в качестве политики. Так, например, нами было показано, что политика в России воспринимается людьми как «место» функционирования власти, принципиально отличное от остального общества (и, в значительной мере, враждебное ему) [Гражданское и политическое… 2013].

      Термин «поле» может быть в известном смысле соотнесен с термином «порядок» как системой или упорядоченным способом