Политическая наука №3 / 2017. Советские политические традиции глазами современных исследователей. Коллектив авторов

исследовательского университета «Высшая школа экономики», главный научный сотрудник ИНИОН РАН, e-mail: [email protected]

      Malinova Olga, National Research University Higher School of Economics (Moscow, Russia), Institute of Scientific Information for Social Sciences, Russian Academy of Science (Moscow, Russia), e-mail: [email protected]

      3

      Миф основания (foundation myth) – это история о моменте «начала» группы, политической системы или какой‐то области деятельности, которая открывает перспективу определенного будущего. Мифы этого типа несут в себе идею, что «потом» все будет по-другому (лучше) и что новая система избавлена от того, что было неприемлемо в старой [Schöpflin, 1997, p. 33]. «Великая Октябрьская социалистическая революция» выполняла функцию такого мифа для Советской России.

      4

      Под историческим нарративом здесь понимается смысловая схема, которая описывает генеалогию макрополитического сообщества / нации и «объясняет», каким образом его прошлое «определяет» его настоящее и будущее. Официальным, на наш взгляд, может считаться нарратив, который представлен в текстах и актах, освященных авторитетом государства [подробнее см.: Малинова, 2016]. Процесс принятия решений, формирующих такой нарратив, – в отличие от его результата – не является публичным. Акторов этого процесса я называю властвующей элитой, имея в виду совокупность должностных лиц, участвующих в выработке политики памяти, осуществляемой от лица государства [см.: Малинова, 2015, с. 27–29].

      5

      Термином коммеморация принято обозначать совокупность публичных актов, направленных на «увековечивание», точнее – актуализацию памяти об исторических событиях и фигурах.

      6

      Два других пункта этого раздела плана – программа «Памяти погибших. Февраль. Трагедия. Уроки истории. 1917 год», проходившая в храме Христа Спасителя 18–19 февраля 2017 г. по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла (она включала научную конференцию и литургию) и издание серии художественных почтовых марок.

      7

      Мне представляется, что, хотя коллективная травма часто выступает определяющим фактором такой политики памяти, неверно сводить ее к этому аспекту: речь идет о более комплексном процессе, который имеет разные векторы для разных групп.

      8

      Вот пример подобной аргументации, взятый из выступления Ельцина: «Россия хорошо знает, что такое право силы. Осознать силу права только предстоит…Тем самым зреет опасное для нашего развития явление: права личности, никогда в отечественной истории не считавшиеся практическим государственным приоритетом, рискуют и впредь остаться декларативными» [Ельцин, 1995].

      9

      Проиллюстрируем эту логику характерным примером из публицистики тех лет: «То, что первый тоталитарный режим ХХ века возник именно у нас, неудивительно: традиция древняя, при Иване Грозном уже во всех основных чертах сложившаяся. Бедное население, слабая экономика, требующая постоянных расходов большая армия, отчасти расселенная по слободам на подножный корм. Странная при отсталости страны спесь, мессианство религиозное (потом – коммунистическое), болезненное недоверие