Культурология. Дайджест №1 / 2016. Ирина Галинская

и прияло в широкое лоно,

      И на берег бережно вынесло мертвое тело.

      Оплакавши сына, отец под развесистой ивой

      Могилу ему ископал, и, накрыв ее камнем,

      Плетеную вершу из ивы над нею повесил –

      Угрюмой их бедности памятник скудный! 142

      Удивляешься, когда поэт-волшебник оживляет прекрасную, блестящую сторону античной жизни, но еще гораздо более удивительно, когда проникает он в сумрак народной души. Вся эта пьеса похожа на трогательную песню какого-нибудь крестьянина. Античный мир раскрывается с новой, никому не известной стороны. В приведенном стихотворении нет и следа того, что мы привыкли видеть в классической поэзии. Маленький рассказ о рыбаке Мениске дышит строгой простотой и реализмом, краски бедные, серые, которые напоминают, что и на юге, и в Древней Греции, бывали свои унылые, будничные дни. Есть тайна в этих десяти строках: по крайней мере, я ни разу не мог прочесть их, не почувствовав себя растроганным до глубины души. Эта любовь бедного темного человека, его безропотное горе передано Майковым с великим, спокойным чувством, до которого возвышались только редкие народные поэты.

      Некрасов и Майков – можно ли найти два более противоположных темперамента? Но на одно мгновение всех объединяющая поэзия сблизила их в участии к простому горю бедных людей. С известной высоты не все ли равно – описывать горе русского мужика, которого вчера еще я видел, или не менее трогательное горе бедного престарелого рыбака Мениска, умершего за несколько тысячелетий? Как долго и ожесточенно критики спорили о чистом и тенденциозном искусстве – каким ничтожным кажется схоластический спор при первом веянии живой любви, живой прелести! Критики – всегда враги; поэты – всегда друзья, и стремятся разными путями к одной цели.

      Перечтите стихотворения «У храма», «Алкивиад», «Претор» – и вы увидите, что тот же удивительный дар прозрения, который открывает Майкову простое народное горе в классической древности, дает ему возможность проникнуть в еще более недоступную, интимную сторону отжившей цивилизации – в ее комизм, в ее смех и юмор. Нет ничего мимолетнее, неуловимее смеха. Когда от мраморных мавзолеев, от великих военных подвигов остались одни обломки и полустертые надписи, что же могло остаться от звуков смеха, умолкших двадцать веков тому назад? Но такова чудотворная сила поэта! По одному его слову древность восстает из гроба, из могильной пыли, и художник заставляет ее плакать и смеяться:

      Как ты мил в венке лавровом,

      Толстопузый претор мой,

      С этой лысой головой

      И с лицом своим багровым…

      С своего ты смотришь ложа,

      Как под гусли пляшет скиф,

      Выбивая дробь ногами,

      Вниз потупя мутный взгляд,

      И подергивая в лад

      И руками, и плечами.

      Вижу я: ты выбивать

      Сам готов бы дробь под стать,

      Так и рвется дух твой пылкий!

      Покрывало теребя,

      Ходят ноги у тебя,

      И качаются носилки

      На плечах рабов твоих,

      Как корабль средь волн морских.

(«Претор»143)144

      Это

142

Майков А.Н. На мысе сем диком, увенчанном бедной осокой (1840). – Режим доступа: https://books.google.ru/books?isbn=5998922727

143

Прéтор [лат. praetor] – в Др. Риме – высшее должностное лицо, осуществлявшее преимущественно судебные, правовые функции.

144

Майков А.Н. Претор (1857). – Режим доступа: https:// books.google.ru/books?isbn=5998922727