В сетях предательства. Николай Брешко-Брешковский

вид, не правда ли? Я коммерческий человек, но люблю природу.

      Пауза. И опять-таки нарушил ее хозяин.

      – Дмитрий Владимирович, с первого же знакомства я почувствовал к вам большую симпатию. Я искренне желаю вам всего хорошего. Мне мелькнула одна мысль… Вы позволите говорить откровенно?..

      – Говорите.

      – Я только что предлагал вам пост с министерским жалованьем. Предлагал и предлагаю, но мне кажется, это все же не то. Я позволю себе, заранее принеся мое извинение, коснуться одного щекотливого вопроса. Вы на меня не обидитесь?..

      – Нисколько! Вы желаете коснуться того, что всем и вся известно, о чем все успели забыть, и прежде всего я сам…

      Ободренный этим, Юнгшиллер продолжал уже смелее:

      – Хотя вы пострадали невинно, сделались жертвою всяких там чужих авантюр, в чем я нисколько не сомневаюсь, но все же, смею думать, для вас было бы самое лучшее, как бы это сказать… «депеизироваться», именно это слово – депеизироваться… В другой стране, вдали от этого гнилого Петербурга, вы чувствовали бы себя… вы меня понимаете?..

      – Вы хотите мне предложить место в одном из ваших заграничных торговых домов?..

      – Да… то есть… как вам сказать… не совсем. Я могу продолжать?

      – Сделайте ваше одолжение. Только нельзя ли короче?

      – Видите, Дмитрий Владимирович, вы, по-вашему, так сказать, «метье», военный, и к тому же еще с академическим образованием. Вы могли бы начать вашу карьеру опять, заново, и достигнуть высокого положения.

      – Где?..

      – А вот где, – Юнгшиллер глотнул воздуха, и будь что будет, – я имею основание… у меня есть косвенные данные… если хотите, даже прямые, что вы… что вас охотно приняли бы на службу в австрийский генеральный штаб с чином полковника, как бывшего ротмистра гвардии.

      Немного побледнев, немного испугавшись, хозяин ждал ответа…

      Загорский ответил не сразу. Он стоял непроницаемый, замкнутый, и только белые, красивые пальцы его вздрагивали, сжимая чугунную решетку балкона…

      12. Дом свиданий

      Мадам Карнац, открывая свое заведение вместе с черномазым Антонелли, решила, раз это будет Институт красоты, то ограничиваться только массажем, парфюмерной торговлей и «смягчением кожи», по меньшей мере, было бы глупо.

      Седух укрепил ее в этом благом решении.

      Разглаживая бакены, чуточку заикаясь, молвил:

      – Да… а… там, где красота, должны быть стрелы амура… амура… да… и вообще, гнездышко любви… любви, да. И выгодно, вот на Волынкином переулке француженка, отставная мамзель… да, отставная, за бутылку шампанского тридцать рублей лупит… лупит… да.

      – А ви почему знает? Ви там биль? Ви там развратничать? Негодяй, эмбесиль, – накинулась Карнац в ревнивом гневе на своего сожителя.

      – И не думал! Вот еще. Чего я там не видел? Не видел, да… Вообще, говорят…

      – Негодяй, я вас презирай!..

      Эта семейная размолвочка нисколько не помешала им дружно вместе взяться, чтобы создать конкуренцию Волынкину переулку.

      Альфонсинка