Славянские отаку. Упырь Лихой

в хоромах, буду одевать в соболя и ебать как принцессу?

      Коля завел его туда, где все ссали и были навалены бетонные плиты вперемешку со строительным мусором.

      – Ну давай, – он снял рюкзак, опустился на колени и взглянул на Москаля жалобно, как будто надеялся, что тот уведет его из этого сортира под открытым небом и отымеет на шелковых простынях.

      – Ты давай, мальчик из Республики Сало, – Москаль вытащил довольно крупный для русского член и обоссал Колю от челки до колен, он пытался попасть Коле в рот, но хохленок сжал губы.

      – Ну я пойду? – спросил Москаль.

      Коля рыдал, размазывая по лицу мочу.

      – Блядь, ну что ты ноешь, ты же теперь весь в счастье! – хохотал русский. – Ты теперь и жовтый, и блакитный, как ваш анальный наци-флаг.

      – Возьми мой рюкзак, сука, – скомандовал Коля, поднимаясь с колен. – И не выебывайся, а то я резко захочу обниматься.

      – Это уже серьезная угроза, – Москаль взвалил на спину его пожитки. – Ты что там, кирпичи таскаешь?

      Дома никого не было, Дима даже запер стальную дверь.

      Войдя, Коля первым делом опустил жалюзи на всех своих окнах и только потом разделся и забежал в душ.

      – Меня-то пустишь? – Москаль влез к нему в кабинку и тут же выскочил: вода была ледяная. Вода чуть потеплее жгла бы Коле тело не хуже коктейля Грушевского. – Жаль, я бы тебе спинку потер.

      – Потри, – Коля протянул ему жесткую мочалку из луффы и включил погорячее.

      Потом в постели Коля прижимался к своему московскому Димочке голым мясом, кожа слезала лоскутами, слезы текли ручьем, он стонал «рви меня» и укусил себя за руку до крови, когда кончал.

      – Блядь, не могу смотреть на это гуро, где у тебя аптечка? – Москаль снова обрызгал Колю спреем, накормил обезболивающим и перевязал, потом ввел цефтриаксон из последней ампулы, ласково сжимая складку на поруганной Колиной попке. Отец и брат кололи больнее, а может, из-за адской боли от ожогов Коля уже совсем потерял чувствительность в других местах.

      – Хочешь, я отрублю фалангу пальца и подарю тебе? – спросил Коля. – Я ничего не почувствую, а ты давно хотел, будет тебе как сувенир.

      – Я все-таки не такой больной, как ты. Нет, не хочу. Мне было просто интересно, насколько далеко ты зайдешь.

      За окнами что-то упало, Коля прижался к своему теперь уже любовнику и по-девчачьи зажмурил глаза.

      – Щас раздвину жалюзи, а там харя правосека, как в фильме ужасов, – Москаль криво улыбнулся.

      Темнело, они лежали, обнявшись, на широкой Колиной кровати, московский Дима даже сейчас не переставал стебаться над Колей. Он признался, что Коля с самого начала ему очень нравился, но с таким привлекательным парнем у него не было бы шансов, молодежи трудно угодить, почти невозможно. «У меня на самом деле еще больше комплексов, чем у тебя, а с мальчиком вообще в первый раз». Он заставил дать честное слово, что хохленочек прекратит эксперименты над своим телом и не будет слушаться других задротов. «Потому что я ревную, если не заметил».

      – Я так тебя люблю! – сказал Коля, взяв его