Похождения Дениса в нарисованном мире. Дмитрий Ахметшин

сюда альбом. Будем разбираться в твоём геологическом дереве.

      Денис хотел было поправить друга, мол, не дереве, а древе, и не геологическом… но, подумав, что и без того прослыл непоправимым занудой, махнул рукой и побежал за альбомом.

      Вытащить его не составляло труда. Подобными вещами рано или поздно обзаводятся все без исключения мамы, но, сколько бы сил не было вложено в сбор и оформление семейного альбома, всё равно рано или поздно он будет заброшен на какую-нибудь пыльную полку. Отец считал это бессмысленной затеей: "Всё самое лучшее храниться у нас в памяти, дорогая", – говорил он. Денис тоже так думал, он просто не видел ничего интересного в разглядывании старых фотокарточек… до сего момента.

      Альбом разложили на скамейке, возле небольшого, затерянного среди арок старого города, сквера. С визгами кружились на каруселях дети. По земле скользили тени чаек, их крики звучали как голоса китайских заводных игрушек.

      – Так, посмотрим… – Митяй водил по страницам чуть не носом. – Вот! Кто этот карапуз? Похож на тебя, правда? Как две капли воды. А этот?

      – Не знаю…

      – Дело раскрыто! – Митяй вскочил на лавку, вызвав неодобрительные взгляды царственно восседающих неподалёку старушонок. – Осталось выяснить, почему твои предки его прячут, и…

      – Это я, – нашёл в себе силы сказать Денис. Когда кто-то из приятелей видит тебя в трусах, возящимся в собственноручно построенной запруде, больше напоминающей грязную лужу, нелегко признать правду.

      – А… – Митяй надул щёки, стараясь не расхохотаться. – Ты не говорил, что у тебя были такие смешные зубы. Что ж, давай искать дальше.

      Денис готов был пожать Митяю руку – как мужчина мужчине – за то, что тот не стал развивать тему и ворошить прошлое. И в самом деле, какая разница у кого какие зубы были пять лет назад?

      – Смотри, это ещё до твоего рождения, – сказал Митяй после недолгого молчания. Он ткнул пальцем в дату. Две тысячи второй год. Фотографии были далеко не чёрно-белые (то, что Денис представлял себе, слыша выражение "старая фотокарточка"), однако блеклые и с гордой надписью "Kodak" в уголке.

      Оба они – и отец и мать – казались здесь какими-то особенно грустными. Папа ещё не сделал операцию по коррекции зрения; он смотрел сквозь стёкла очков в толстой роговой оправе строго и торжественно. Казалось, что там, на маленьких блеклых картонках совсем другая жизнь и другие, только внешне похожие люди.

      – Где это они? – заинтересованно спросил Митяй – Здесь вот в лесу, а здесь – на теплоходе. В отпуске?

      Денис гладил пальцем фотокарточки. Защитной плёнки здесь не было, и казалось, будто на ощупь они как сухая земля.

      – Как раз в это время что-то произошло с моим братиком, – сказал он. – Вот почему они такие… сами не свои. Папа как-то говорил, что когда что-нибудь идёт не по-твоему, ты влезаешь в чужую рубашку.

      Митяй сплюнул.

      – При чём тут какая-то рубашка?

      – В чужую шкуру, – поправился Денис. – И готов отдать всё, чтобы вернуть себе свою.