У края. Анатолий Зарецкий

обращаясь к Ресину, а тот лишь послушно кивал головой.

      – Уф, я все, – вполголоса сказал Костин и сел, – Теперь ты, – толкнул он.

      Я встал:

      – Пожалуйста, вопросы к докладчику.

      – Масса вопросов! – мгновенно подхватился мэр, – Что вы тут выдумали? Что за камень и чудо-изоляция? Откуда такая низкая себестоимость строительства? Вы хоть за рынком следите, экономисты?

      – Я за вами не поспеваю, Юрий Михайлович, – решительно остановил его, – Задавайте, пожалуйста, по одному вопросу. Главный наш выдумщик – проектная организация. Достаточно компетентная, чтобы защитить свои решения в любой инстанции. Расчет себестоимости строительства выполнен специалистами этой организации и не вызывает сомнений. Ну, а камень, – начал, было, я.

      – Не надо! – внезапно перебил Лужков, – Я знаю все, что вы хотите сказать. Не будет вам никаких заводов! Камень будет поставлять Московский камнеобрабатывающий завод!

      – Но, Долгопрудный не производит искусственный камень, который требуется для сэндвич-панелей, – вмешался я.

      – И не надо! Строить будет Ресин, а не управление. Ваши участки не на Марсе, а на территории Москвы, и строить вы будете по нашим правилам! Себестоимость в четыреста пятьдесят долларов за квадратный метр – это утопия! Наша цена – минимум четыре тысячи за квадрат. Она не обсуждается, потому что рыночная. А все, что потребуется для строительства, Ресин закажет. Это его прерогатива, молодой человек, – завершил мэр в полной тишине.

      – Перерыв, десять минут, – неожиданно объявил показавшийся мне каким-то растерянным Кожин.

      После перерыва совещание продолжилось, но уже без нас с Костиным и даже без проектантов и строителей.

      Лишь к вечеру узнали, что Лужков торпедировал строительные инициативы управления делами президента, поскольку Кожин не согласился ни с кандидатурой главного строителя, ни с немыслимой, тогда еще казалось, стоимостью работ московского монополиста.

      – И что теперь? – спросил Костина.

      – Откуда я знаю? – ответил тот.

      Утро следующего дня ознаменовало мой последний рабочий день в управлении делами президента. Первым делом хотел перебрать документы, которые принесли с совещания. К моему удивлению, ни в ящике стола, ни в тумбочке ничего не было.

      – Что-то ищешь? – спросил Костин.

      Молча показал ему опустевший за ночь стол.

      – Это уже интересно. Ты же видел, Толя, я запер и опечатал кабинет. Пойдем к Меламуду, это ни в какие ворота не лезет! Шпионы в управлении делами президента! Серпентарий какой-то, а не управление! Похоже, кто-то работает на Лужкова, – бушевал он, пока шли.

      Меламуда не было, хотя кабинет его был открыт.

      – Ладно, подождем, – решил Костин, – Слушай, ты постой здесь. Если что, предупреди. А я все-таки посмотрю, – нырнул он в кабинет.

      «Ну, и ну», – размышлял, приняв меж тем равнодушную позу филера.

      – Быстро отсюда! – вдруг выскочил, как ошпаренный, директор несостоявшегося