У края. Анатолий Зарецкий

собирает и отправляет станки, монтирует их и отлаживает, чтобы получить за все это, скажем, два миллиона долларов, из которых прибыли-то, в лучшем случае, тысяч двести.

      А тут троица баламутов только за то, что обозначили покупателя этого оборудования, просит миллион – по триста с лишним тысяч долларов на каждого. Впрочем, на каждого ли? И повезут сейчас богатенького Буратино в страну Дураков, чтобы по дороге решить, как получше обтяпать дельце и вытрясти вожделенные золотые.

      А покупатель? Тот даже не догадывается, что оборудование, стоимостью в три миллиона долларов, на деле стоит на целый миллион дешевле. Бред какой-то. Нет. Отношения с фирмой надо строить напрямую, без посредников. Впрочем, вроде бы и Серджо не посредник, а ведь действует, как и они, непомерно увеличивая стоимость продукции родной фирмы.

      А машина уже летела по автостраде, но, как не странно, в направлении Тревизо – местного административного центра. Говорить не хотелось, и в кабине установилась мертвая тишина. Первым не выдержал Серджо:

      – Анатолий плохо спать?

      – Уснешь тут, когда всю ночь самолеты грохочут, – ответил ему.

      – Мы уже привыкли, Анатолий Афанасьевич, – «проснулась» Лариса.

      – Америка бомбит Югославия, – пояснил Серджо.

      – Знаю. А вы куда смотрите? – спросил его так, на всякий случай. Понял без перевода:

      – Серджо маленький человек. Америка большой, – ответил он, и мы снова надолго замолчали.

      – Тревизо, – сообщила Лариса то, что уже давно понял по дорожным знакам.

      Машина медленно покатилась вдоль неширокой реки, но по тому, что мы двигались почти по кругу, вдруг понял назначение этой водной преграды.

      Оказалось, мы действительно ехали вдоль стены бывшей цитадели.

      Впрочем, от самой стены почти ничего не осталось, но воображение быстро дорисовало недостающие детали.

      По мостику въехали в средневековый центр города. С трудом припарковались на узенькой улочке. Дальше пошли пешком. Неожиданно увидел действующий фонтанчик питьевой воды, которому, мне показалось, не менее пятисот лет – вода истекала из свинцовых трубочек в изъеденную временем каменную чашу, украшенную экзотическими рисунками.

      – Пить нельзя, Анатолий Афанасьевич, – подтвердила мои опасения Лариса, – Это так, для красоты. Мы сейчас зайдем в кафе.

      – Идите, я позже, – заявил Чендерелли, – Серджо дела. Серджо нэ мафья. Серджо качаторэ, – несколько раз повторил он.

      – Ему надо взять разрешение на перевозку оружия. Он едет в Румынию на охоту, – дополнила Лариса.

      Едва взяли кофе с булочками, вошел Серджо:

      – Кошмар! Работать плохо! – громко возмущался он.

      – Что случилось? – спросил Ларису.

      – Серджо недоволен: за документом очередь, – пояснила она.

      – Скажи ему, подождем, посмотрим городок.

      – Да он уже все сделал. Просто пришлось двоих подождать, а Серджо ждать