Политическая наука №1 / 2015. Партии в соревновательных и несоревновательных политических системах. Коллектив авторов

в партиях, слабая гражданская субъектность. Второй подход выдвигает на первый план проблемы институционального дизайна, произрастающие «сверху»: прежде всего это «суперпрезидентский» характер политической системы, в которой президент «подминает» под себя правительство, парламент и судебную власть и подчиняет себе всю общественно-политическую жизнь [Макаренко, 2007].

      Оба эти подхода являются экзогенными, но существует также и эндогенный подход, акцентирующий внимание на поведении самих партий. Один из лучших примеров такого подхода – работа Риггса и Шрёдера, по словам которых внезапный распад СССР прервал процесс эволюционного становления стабильной партийной системы, оборвав ее связи с обществом. В результате партийная система была создана элитами сверху, и данная ее модель была закреплена последующими выборами [Riggs, Schraeder, 2004]. […] В более поздних исследованиях, посвященных электоральному циклу 2003–2004 гг., авторы пришли к заключению, что элитистская политическая система только ускорила «мексиканизацию» российской политики и установление системы с одной доминирующей партией [Riggs, Schraeder, 2005].

      Любое исследование партийных систем должно сочетать изучение как эндогенных, так и экзогенных факторов, однако в 2000‐х годах, когда режим придерживался активного «менеджерского» подхода к развитию партий, решающую роль в России играли экзогенные факторы. Партии оказались неспособны играть системообразующую роль и остались подчиненным элементом системы доминирующей власти. […]

Партии и дуалистическое государство

      Партии в России выполняют лишь некоторые из функций, выполняемых партиями в демократических обществах [Katz, 2006]. Их политический вес ограничен, они неспособны заложить основы для институционализации политической конкуренции или интеграции региональной и федеральной политики [Stoner-Weiss, 2006, p. 111–146]. Они не формируют правительство, не назначают чиновников (хотя при президенте Медведеве были сделаны определенные шаги в этом направлении) и не формулируют политику; они не создают систему в более широком смысле слова, т.е. не гарантируют основы политического порядка. Иными словами, в России есть партии, но нет партийной системы. […] Система доминирующей власти, осуществляемой в российском контексте сильным государственно-бирократическим политическим режимом, превалирует над доминантной партийной системой. Хотя партии являются главными участниками парламентских выборов, они в лучшем случае выполняют вспомогательные функции в рамках существующего режима.

      Это относится в том числе и к «Единой России» (ЕР), роль которой как доминирующей партии весьма ограничена [Roberts, 2012]. Она была доминирующей только в отношении других партий и только в стенах парламента, но не могла контролировать режим. Наоборот, режим во всех отношениях контролировал партию, навязывая ей среди прочего слабых руководителей. […] В то же время в рамках партии действовали различные «клубы», игравшие роль бомб замедленного действия, готовых взорваться, как только партия начнет представлять угрозу режиму. Что касается других партий, то монополия режима на политические ресурсы […] в такой степени маргинализовала их, что называться «оппозиционными» они могли лишь условно [Gel'man, 2005; Mikhailovskii, 2005; White 2011]. […]

      По мнению Генри Хейла, выступившего с концепцией «заменителей партий», в силу того, что российские политические партии оказались неспособны заполнить электоральный рынок, их функции взяли