Политическая наука №4 / 2013. Старые и новые идеологии перед вызовами политического развития. Коллектив авторов

и представляли собой политику унификации по «стандартам» той культурной общности, к которой стали причислять себя правящие династии. Классический пример – политика русификации. Аналогичным образом «Лондон пытался англизировать Ирландию (и добился заметных успехов), Германская империя пробовала онемечить свою часть Польши (с очень незначительным успехом), Французская империя навязывала французский италоговорящей Корсике (частично добившись успеха)» [Андерсон, 2001 b]. В большинстве случаев попытки удержания династической власти «над огромными многоязычными владениями» не увенчались успехом, поскольку, по меткому выражению Б. Андерсона, представляли собой «натягивание маленькой, тесной кожи нации на гигантское тело империи» [Андерсон, 2001 a, с. 108].

      После большевистской революции в России и заключения Версальского мира изменилась политическая карта Европы, и были заложены основы для формирования «мира самодостаточных и уверенных в своих силах этнических наций» [Смит, 2004, с. 20]. Однако и эти нации «отошли в тень под влиянием более страшных форм национализма, апеллировавших к понятию „расы” – к форме черепа, крови и генам, а также к насилию и культу жестокости». Национализм предстал в виде идеологии и уже во второй половине XX в. «смешался с темными силами фашизма, расизма и антисемитизма» [там же, с. 21].

      Таким образом, национализм в разные исторические периоды выступал в качестве движения, политики и идеологии, что существенно затрудняло как анализ данного феномена, так и формирование некоего консенсуса в сообществе исследователей. Например, в одной из своих работ Э. Хобсбаум «сравнил национализм с облаком, которым Гамлет дразнил Полония: при желании в нем можно увидеть верблюда, хорька или кита, хотя на самом деле оно не является ни тем, ни другим, ни третьим». Для него национализм изменчив подобно облаку, поскольку «в ХХ веке он уже не тот, что был в конце XVIII века» [Хванова, 1994, с. 44–45].

      В англоязычной научной традиции, где понятия «нация», «национальное» и «национализм» не имеют негативной коннотации, можно обнаружить несколько различных определений термина «национализм». Так, с точки зрения Б. Андерсона, национализм – это «наша идентификация (курсив мой. – М.Н.) с жизнью и надеждами неисчислимых миллионов, которых мы никогда не узнаем, с территорией, которую мы никогда не посетим целиком» [цит. по: Коротеева, 1999, с. 25]. Основополагающим постулатом поздних взглядов Э. Геллнера является утверждение, что национализм представляет собой принцип, согласно которому политические и культурные границы должны совпадать [Геллнер, 2002, 2004]. Схожую позицию занимал и Ч. Тилли, выделяя два типа национализма: управляемый государством (state-led nationalism) и стремящийся обрести собственное государство (state-seeking nationalism) [Tilly, 1994, p. 133].

      Дж. Бройи рассматривает национализм как политику, покоящуюся на трех убеждениях: (1) «существует нация – конкретная группа», обособленная от всех остальных сообществ; (2) «объектом политической идентификации и лояльности в первую