Огонь в небесах. Юлия Николаевна Горина

обиженно надул губки. И вдруг…

      – Мамочка, я сейчас! Я к тому подъезду, я на минуточку!

      Девочка выпустила материну руку и пулей бросилась к тому месту, где только что был человек в странном плаще. Она хотела подарить ему свою пасочку – ведь так не должно быть, чтобы кому-то никогда не дарили подарков.

      Но там уже никого не было.

      Она растеряно посмотрела по сторонам. Обернулась на мамин голос. И, поколебавшись еще мгновение, положила игрушку на бордюр.

      – Милое грустное привидение, если ты еще придешь, возьми это в подарок.

      И побежала обратно.

      – Мама, а Боженька может помочь грустному привидению? Бабушка говорит, Он может все.

      – Не говори ерунды. Ни привидений, ни Бога нет, это придумали глупые люди давным-давно. И только старенькие бабушки и дедушки, которые неграмотные, верят в такую ерунду. Больше не поедешь в деревню, нечего тебе там делать!

      "Боженька, помоги этому привидению помириться с папой, пожалей его. Он мой друг, и ему очень-очень грустно", – шепотом попросила малышка темную тучку на голубом небе. Мир бабушкиных сказок, красивых икон и чудесных историй все еще слишком живо владел ее воображением.

      Нервно дрогнули ветви деревьев. На какое-то мгновенье воцарилась тишина, необыкновенная тишина на том месте, где раньше лежала детская игрушка.

      ***

      Лавра сияла куполами и до блеска отшлифованными тысячами ног булыжниками древней мостовой. В туфлях идти было совершенно невозможно. Каблуки скользили, попадали в щели кладки, и Соня уже отчаялась получить от прогулки удовольствие.

      – Давайте вон туда свернем? – предложил Димка, указывая направление, куда иногда сворачивал прогуливавшийся по монастырю народ.

      – Отец, а не подскажешь, куда вон та дорожка ведет? – беспардонно спросил Тоха, останавливаясь перед проходившим мимо немолодым монахом с тощей бороденкой.

      – К колодцам преподобных Антония и Феодосия. Непременно сходите туда, молодые люди, непременно, к нам издалека приезжают, чтобы воды благодатной напиться и с собой взять. Вы у нас впервые, как я понимаю?

      – Это, наверное, издалека видно, – усмехнулась Соня, неловко пытаясь поставить понадежней скользящие каблучки. Монах сочувственно покачал головой.

      – Вы бы разулись вовсе, в такой обуви и упасть можно.

      – Да неловко как-то…

      – Ну-ну, босой ходить не стыдно, вот не венчанными жить как мужу с женой, наркотики принимать, вином упиваться, как некоторые – вот это стыдно. Не бойтесь – грязь не пороки, отмывается легко, а так вы же только о ногах думать будете, на мысли о Боге уже и сил не останется.

      Молодежь переглянулась. Поколебавшись, Соня сняла туфли, и когда ее ноги встали на начинавшую прогреваться мостовую, невольно охнула от удовольствия.

      – Вот так гораздо лучше. Ну раз вы у нас впервые, то, может быть, не знаете: самое поразительное место в Лавре – пещеры. Обязательно побывайте там. Ну, идите с Богом.

      – Спасибо, отец.

      Монах засеменил в гору по своим делам, а ребята направились к колодцам.

      – Занятный старичок, – заметил Тоха, нарушая воцарившееся молчание.

      – Обычный фанатик. Только повод дай – они и в разговор о геморрое вставят