Россия и современный мир №2 / 2015. Юрий Игрицкий

времен. Одна из причин, по которым победа над фашизмом так важна для советской и российской идентичности, заключается в том, что это событие имеет огромный символический потенциал для репрезентации Нас как равных и даже в некоторых отношениях морально превосходящих Значимого Другого, традиционно именуемого «Западом». Неудивительно, что руководители России и СССР не упускали случая воспользоваться этим преимуществом.

      Выступления в День Победы не могли обойтись и без упоминаний о бывшем Враге (фрейм 10). Очевидно однако, что пассажи о «преступных злодеяниях» фашистов вставлялись в тексты речей российских президентов не для того, чтобы проецировать образ Врага из прошлого в настоящее, а с целью подчеркнуть масштаб предотвращенной катастрофы, тяжесть страданий и величие героизма «нашего народа». В некоторых случаях напоминания о событиях войны дополнялись рассуждениями о значимости «исторического примирения между Россией и Германией» [Путин, 2005г] и позитивной оценкой «сбалансированной позиции» руководства ФРГ в вопросах политики памяти [Медведев, 2011б].

      В этой связи обращает на себя внимание отсутствие упоминаний не только о Германии и партнерах по антигитлеровской коалиции, но и о братских народах СНГ в речах 2013–2014 гг.

      Наконец, тема Победы открывала широкие возможности для артикуляции «общечеловеческих» принципов. Представляя современную Россию защитницей либеральных ценностей (фрейм 16), президенты РФ и их спичрайтеры стремились вписать российскую память о войне в европейский нарратив «освобождения», который связывал победу во Второй мировой войне «с идеей демократии, воплощением которой явилось восстановление демократического порядка в той части Европы, которая была очищена от «коричневой чумы» войсками западных союзников» [Торбаков, 2012, с. 106]. Ключевыми идеями здесь были справедливость15, свобода16, права человека и прочный мир. Однако «либеральной» реинтерпретации подвергалось советское прошлое. И здесь особенно очевиден контраст с подходами 1990-х. В 1995 г., когда Ельцин говорил о том, что завершение холодной войны позволяет в полной мере воспользоваться плодами победы 1945 г., превратив Европу в «единое сообщество демократических наций», общность ценностей связывалась с будущим, в которое «человечество войдет, навсегда отринув страшные понятия: “тоталитаризм”, “национальная ненависть”, “мировая война”» [Ельцин, 1995а]. Когда же Путин спустя десять лет рассуждал о том, что «победа 45-го высоко подняла ценность и самой жизни, призвала к истинному уважению к личности и правам человека», – он отождествлял с этими либеральными формулами советский опыт, «забывая» про те его аспекты, которые в них не вписывались [Путин, 2005 г.].

      Таблица 1

      РЕПРЕЗЕНТАЦИИ СИМВОЛА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ В ОФИЦИАЛЬНЫХ ВЫСТУПЛЕНИЯХ В.В. ПУТИНА И Д.А. МЕДВЕДЕВА ПО СЛУЧАЮ ДНЯ ПОБЕДЫ, 2000–2014

      Подводя итоги анализа официальных праздничных выступлений можно констатировать,

15

В праздничных речах часто присутствовала тема Победы как «справедливости». См. у Путина: «В этот день свершилась величайшая справедливость в мировой истории. Победа стала главной наградой за пережитое в годы войны…» [Путин, 2003а]; «9 мая 45-го года свершилась величайшая справедливость» [Путин, 2005 г.].

16

Например, в выступлении на торжественном приеме в 2005 г., имевшем место в разгар международного конфликта по поводу интерпретации 9 мая, Путин развил тему свободы словами: «В борьбе с нацизмом были отвоеваны права людей на свободу, на саму жизнь, на самостоятельный выбор пути развития…» [Путин, 2005 г.]. Последняя фраза, формально продолжая ряд либеральных ценностей, в действительности означала поддержку традиционной советской интерпретации событий 1944–1945 гг., против которой официально выступило руководство государств Прибалтики и Польши.