О жизни в шутку и всерьёз. Любовь Шифнер

к десяти вечера у меня дома зазвонил телефон. В трубку кричал Борис.

      – Зачем ты Ирине всё рассказала? Теперь она бьётся в истерике, и я не знаю, что с ней делать. Приходи, помоги её успокоить.

      Я быстро собралась и отправилась к подруге.

      Дверь мне открыл взволнованный Борис. Заплаканная Ирина сидела на кухне и курила.

      – Ира, не переживай, ведь ничего страшного не случилось, – уверено проговорила я.

      – Но каков мой муж! – воскликнула она.

      – Ты считаешь, что только тебе можно глазки строить направо и налево, – упрекнул Борис, появившись на пороге кухни. – Я тоже не лыком шит, и решил тебе назло приударить за хорошенькой женщиной.

      – Ну, давай приударяй! Я могу сейчас уйти к своей матери и оставить вас наедине.

      Я выпроводила Бориса из комнаты и попыталась успокоить подругу.

      – Ира, ты сама искала повод, чтобы его приревновать, а теперь бушуешь. Лучше было бы мне промолчать, а теперь я оказалась виноватой в вашей размолвке.

      – Да, я на тебя не обижаюсь. Иди домой, уже поздно.

      Я вышла на улицу и медленно побрела к своему дому.

      – Да, действительно уже поздно, что-либо изменить, – думала я с сожалением.

      Со временем супружеская жизнь Ирины наладилась, но наша дружба с ней получила глубокую пробоину.

      Средство от ностальгии

      Нашего соседа по дому, старичка с Украины, замучила ностальгия. До приезда в Германию Василий, так звали старичка, имел свой дом, хорошее хозяйство, пасеку, а уехал на чужбину по настоянию супруги. Их старшая дочь нуждалась в срочной операции на позвоночнике, и только переезд в Германию мог помочь молодой женщине подняться на ноги. Без участия стариков переезд дочери был бы невозможен.

      Дом и хозяйство были проданы, деньги поделены между детьми, а сам Василий вместе с женой и семьёй дочери прибыли в Германию, в качестве немцев-переселенцев. Такой статус был получен, благодаря супруге Василия, так как в своём роду она имела немецкие корни. На Украине у стариков ещё остались два сына, их жёны не согласились переселиться в чужую страну.

      Через год, после успешно проведённой операции дочь поправилась, внучки поступили в школу, зять устроился на работу. Каждое воскресенье родственники встречались на собрании христианской общины, пели псалмы, молились и все были довольны, кроме Василия. Не мог он привыкнуть к новой жизни.

      Пока старичок был покрепче, то каждое лето ездил на родину, набрав в качестве подарков старые велосипеды и другие вещи, которые находил, бродя по улицам.

      Деньги, сэкономленные от социального пособия, он также охотно отдавал взрослым детишкам. Им всегда требовалась материальная поддержка. Долго в гостях Василий не задерживался, через две недели возвращался в Германию. На вопрос о причине краткосрочной поездки, непременно отвечал: «Им там не до меня. Они очень заняты». Когда старичку перевалило за восемьдесят, здоровье его ослабло, и отпускать его одного на Украину жена не решалась, а ехать вместе с ним не хотела.

      Дедок