Проявка иллюзий. Цинь Цзинь

согласия среди горожан. Возьмём для примера Нью-Йорк. Если Вам доводилось бывать в этом городе, то, полагаю, согласитесь, что с атмосферой там всё в порядке – а всё потому, что бодрые телом и духом ньюйоркцы почти как один свято верят в уникальность своего города и дружно готовы его отстаивать при любых обстоятельствах: любой закоулок, любую корягу.

      Считаю, что Нью-Йорк в первую очередь уникален именно своими жителями. Городской патриотизм, так или иначе, ощущаешь и в Лос-Анджелесе, и в Париже, и в Москве, и в других мегаполисах, но в Нью-Йорке – сильнее всего. Этому настрою легко поддаёшься: таким образом по цепочке город заряжается энергией, которая оживляет кирпичи и бетон.

      Сидя на подмосковном бревне, я мысленно совершал променад от перекрёстка 53й и 3й к Тайм Сквер.

      ***

      Куда направлено внимание, когда погружен в свои мысли? Пожалуй, куда-то внутрь себя, в голову. По-прежнему видишь глазами всё, что происходит вокруг: так же чётко по качеству картинки, но с меньшей осознанностью. Мимо (жужжа) может пролететь слон, а ты ни сном, ни духом.

      В тот день мне повезло – в последнее мгновение слона я всё же заметил.

      Мимо меня пробежал парень в кроссовках, серых тренировочных штанах и чёрном балахоне с поднятым капюшоном. Машинально глянул ему в след – на спине белым по чёрному было написано: «New York City, Manhattan»…

      Сперва я никак не отреагировал. Лишь спустя какое-то время сознание окончательно вернулось из Нью-Йорка, обработало картинку внутри оперативной памяти и сопоставило факты.

      Запрокинул голову к небу: показалось, что сверху мне улыбались. На лице сама собой возникла ответная улыбка.

      Та, что обычно стесняется людей и прячется от фотокамеры.

      II. белое солнце пустыни.

      Классикой советского кино меня в моём неосознанном детстве, похоже, перекормили. После школы ни разу не пересматривал, ни «Ивана Васильевича», ни «Джентльменов удачи» – даже ностальгического позыва не возникало. Если только, ритуальная «Ирония Судьбы» на Новый Год – и та лишь фоном под оливье. Для меня это уже давно не фильмы, а монументы – забронзовели и потяжелели со временем.

      Фильмы моего детства остались в детстве – сегодня про них вспоминаю очень редко. Однако, недавно в одну из душных, бессонных ночей в сознание вдруг вплыло белое солнце пустыни. Не товарищ Сухов, не Джавдет и не Абдула, а именно абстрактный пейзаж белого солнца над барханами и фраза «Белое солнце пустыни».

      В ту ночь я в первый раз в жизни вдумался в название этого фильма; прежде никогда этого не делал – настолько сильно три слова «Белое Солнце Пустыни» срослись с образом хитро щурящегося Сухова. Долго напрягал память, но не смог вспомнить ни одного кадра из фильма, в котором было бы солнце: песок помню, синее небо помню, океан помню, а белое солнце – только в названии…

      Белое солнце пустыни. А ведь красиво!

      ***

      На следующий день я отправил Даниэлю правку манускрипта и к вечеру получил по почте дословно следующий ответ.

      «Эх,