Ярослав Мудрый. Валерий Александрович Замыслов

смерда.

      – Поедем в степь, Свенельд. На простор хочу!

      – Но то верст через пять. Не устанешь, княжич?

      – Это на коне-то? Поехали.

      Оказавшись на просторе, Ярослав приказал:

      – Отпусти повод, Свенельд. Ныне один скакать хочу! Один!

      – А испуг не войдет в твое сердце? Конь под тобой непокорный.

      – Какое там! Он ползет, как сонная муха. Отпусти, Свенельд!

      – Воля твоя, княжич. Но не вздумай Гордого плеткой ударить.

      – Отчего так?

      – То позволительно лишь мужественным наездникам.

      – И я мужественный! – отозвался Ярослав и задорно гикнул на коня.

      – Гей, Гордый! Стрелой лети!

      Конь, не чуя под собой всадника, стремительно полетел по степи.

      Ярослава обуял страх. В широко раскрытых, напуганных глазах его кроваво замелькали красные маки.

      Конь вдруг резко скакнул в сторону, и Ярослав чудом удержался в седле. К невысокому холму шарахнулась косуля⁸. Мальчуган, забыв про узду, клещом вцепился за гриву, и с этой минуты боязнь начала его покидать.

      Как быстро и сказочно мчит его конь! Как славно лететь по степному простору!

      Ярослава, позабывшего обо всем на свете, захватил буйный мальчишеский восторг. Он – на коне! На огневом, быстроногом коне! Сколь мечтал об этом, сколь завидовал юным гридням, лихо скачущим к княжескому терему.

      Неси, неси, конь златогривый! Неси в манящую одаль.

      – Ги, ги! – ликующе закричал Ярослав и в порыве восторга хлестнул плеткой коня.

      Гордый, не приученный к плетке, тонко заржал, захрапел, вздыбился и… сбросил княжича оземь.

      Когда к Ярославу примчал Свенельд, тот лежал ни жив, ни мертв. По щеке княжича струилась кровь.

      По сухощавому лицу варяга пробежала зловещая ухмылка, но тут он припомнил слова Владимира:

      «Ни на пядь не отпускай от себя Ярослава. Головой отвечаешь».

      И надо же такому приключиться!

      – Жив, княжич?

      – Жив, – открыв глаза, тихо отозвался мальчонка.

      Свенельд краем длинной белой рубахи принялся стирать с лица княжича кровь.

      – Слава богам! На лице твоем лишь ушибы. Ну, зачем же ты ударил коня?

      – Забылся.

      Свенельд поставил Ярослава на ноги, но тот громко вскрикнул и повалился на траву.

      – Что с тобой?

      – Нога… Что-то с ногой, Свенельд, – морщась от боли, отозвался Ярослав.

      Варяг сорвал с княжича сафьяновые сапожки, малиновые портки и увидел окровавленное колено.

      – О боги! Немедля поехали к лекарю.

      С того дня Ярослав стал прихрамывать на правую ногу.

      Великий князь приказал заточить Свенельда в поруб⁹.

      Г л а в а 3

      ПОРУБ

      Черно, хоть глаз выколи.

      Глухо, словно в могиле.

      Холодно, будто в погребе.

      Он лежит на жухлой соломе и каком-то тряпье, но здесь даже уснуть невозможно: стоит затихнуть, как по тебе начнут рыскать голодные мыши.

      Свенельд скрипит крепкими, как кремень, зубами. В нем кипит ярость. Ярость на Владимира.

8

В описываемые временя в южных киевских землях обитали и степные косули.

9

П о р у б – сруб, опущенный в землю для преступников.