Демидовский бунт. Владимир Буртовой

протарахтел в двадцати саженях и спустился в ложбину. Густой, но по-весеннему еще полуголый лес вскоре скрыл его из виду вовсе.

      Илейка вспугнул около муравейника серую с оранжевым брюшком ящерицу, при обочине дороги обошел молодую поросль ярко-зеленой крапивы и вновь углубился в лес. Близился полдень, а до села Ромоданова еще идти да идти. Шел бездорожьем, но заблудиться не опасался – места знакомые.

      – Кто таков? Куды прешь? – прозвучал нежданный грозный окрик. Илейка замер, готовый задать стрекача. Из кустов вышли двое, с длинными рогатинами и с топорами, заткнутыми за отвисшие опояски. Илейка облегченно выдохнул, заулыбался и шагнул навстречу – свои, ромодановские. Признали и его.

      – Откуда ты, беглый отрок? А где дед твой укрывается? – спросил мужик постарше, высокий и рябой, в замызганной однорядке.

      Илейка неопределенно махнул в сторону Калуги.

      – В Мансуровской роще, что ли? – допытывался рябой, но товарищ перебил его:

      – Видел ли кого в лесу?

      Илейка сказал про обоз в двенадцать телег.

      – Вона как! – Рябой напустился на младшего напарника: – Говорил тебе, тетеря губастая, поспешим, ты: передохнем да передохнем! Михайло теперь с обоих шкуры постаскивает – не уследили за дорогой!

      Рябой чуть не волоком потащил Илейку за собой, петляя между деревьями, по заросшим оврагам и глинистым откосам. Через полчаса, не менее, навстречу потянуло дымом, потом открылась поляна с десятком шалашей, укрытых хвойными ветками. В центре поляны горел костер. Отставной солдат Дмитриев, сгорбив спину, недвижно сидел на ворохе сухостоя и следил за артельным котлом.

      – Михайла! – заголосил рябой мужик. – Слышь, Михайла, где ты?

      Из третьего от леса шалаша выдвинулся по пояс Михаила Рыбка, шевельнул густыми бровями.

      – Чего шумишь? По всей округе грачей всполошил. Сказывай, что стряслось?

      Рябой сообщил про обоз. Михаила вылез из шалаша, подозвал Илейку.

      – Оружие какое при обозных приметил?

      Илейка сказал, что на каждой телеге по два возчика и по одному ружью.

      – Не иначе, в Калугу что-то ценное увозят с Дугненского завода. Опасение имеет Демидов, как бы и тамошние работные не взбунтовались купно с нами. – Рыбка поспешно накинул на плечи длиннополый кафтан, который до этого держал в руке, решительно приказал Илейке: – Пойдешь с нами, укажешь ту дорогу, – и к ватажникам своим, которые собрались на крик рябого: – Быстро снарядиться!

      Через малое время из лагеря выступил вооруженный отряд ромодановских мужиков. Шли молча, деловито, как на покос хлебов в первый день долгожданной страды.

      Михайла Рыбка, словно вытесанный из огромного серого камня, шел, раскачиваясь всем телом. Рядом с ним, высоко поднимая ноги, маршировал по привычке отставной солдат Дмитриев. По бедности своей Дмитриев зимой и летом носил до невероятия засаленный и прожженный солдатский короткополый кафтан, а на голове красовалась сдвинутая набекрень петровских времен треуголка. Только и богатства у отставного