Тень света. Андрей Васильев

будем далее воровать ваше время. Я знаю, сколько вы делаете для этого банка, знаю, что он, по сути, заменил вам дом и семью, и очень ценю это. Как и мой муж, с которым я этот вопрос уже обсуждала. Кстати, подробности о вашем трудолюбии мне стали известны благодаря Александру. Он, знаете ли, считает вас не просто коллегой, а своим другом, а потому много и искренне о вас рассказывал.

      Щеки Волконского покраснели, а аристократический нос побелел. Оно и понятно – ему только что дали понять, что если кадровые перестановки и будут, то его они точно не коснутся. А может, даже он еще и в плюсе окажется.

      Ну и мне она вроде как тоже оказала услугу. Нет, Волконский, естественно, понял, что ничего я Ряжской не говорил, но читать между строк умеет любой из офисных обитателей. Больше скажу – здесь без этого умения существовать очень сложно, не сказать – невозможно. Тут никто ничего впрямую не говорит, все на полутонах строится и на полунамеках.

      Волконский, например, владел этим талантом в совершенстве, потому самый главный посыл слов Ольги Михайловны распознал верно.

      – Пойду, – тактично заметил он, покидая кабинет. – Утро, дел полно.

      И аккуратно притворил за собою дверь.

      В кабинете установилась тишина. Ряжская смотрела на меня с улыбкой, ее спутница с настороженностью и даже, как мне показалось, с небольшим испугом, я же вовсе ни на кого смотреть не хотел, потому уселся на кресло и уставился в окно.

      Права Наташка. Все-таки сидеть в четырех стенах без доступа солнечного света – это для человека противоестественно. Даже если он уже и не совсем человек.

      – Сейчас лопнешь, – иронично сообщила мне Ряжская. – Я серьезно. Ты просто себя со стороны не видишь.

      – Не выспался, – буркнул я. – Вчера домой приехал поздно, устал. А на работу мне приходить надо ни свет ни заря.

      – Саш, это Зоя, – Ольга Михайловна показала рукой на свою спутницу. – У Зои большие проблемы.

      – Всей душой скорблю с вами, Зоя, – приложил я руку к сердцу и глубоко вздохнул. – Мои соболезнования. Увы, но мы все когда-нибудь уйдем туда, откуда возврата нет. Никому и ничему нет!

      – Ольга Михайловна, это он о чем? – глаза Зои наполнились слезами. – Это он мне смерть предсказывает, да? Смерть?

      Голос подруги Ольги Михайловны истерически задрожал.

      – Саша! – погрозила мне пальцем Ряжская. – Ты что мне девушку пугаешь?

      – Вот сейчас не понял, – перевел я взгляд на нее. – Так у нее чего, никто не помер?

      Зоя издала полувсхлип-полустон, из глаз у нее потекли слезы.

      – Нет. – Ряжская достала из рукава кружевной платочек и сунула его подруге. – Представь себе. Но если ты продолжишь вот так ее нервировать, то я ни за что не поручусь. Особенно учитывая то, кто ее родной брат.

      – Боюсь спросить, – вздохнул я.

      – Звонарев, – произнесла Ольга Михайловна, сделав бровями некое движение класса: «Представьте себе, представьте себе». – Тот самый, который охранные агентства, «Ваша инкассация» и прочее разное.

      Знаю,