Дар. Элеонора Бостан

так и продолжал свои подводные махинации и пока не нарвался на рифы, время еще не пришло. На удивление, Антону не пришлось искать работу, все улеглось, они просто разошлись, как корабли в огромном океане.

      Иногда, особенно когда денег едва хватало до зарплаты или он вынужден был экономить, Антон вспоминал тот разговор: «где ты хочешь провести свой первый отпуск? На Бали или на французской Ривьере?», и никогда не жалел о своем решении. Он просто не мог по-другому, он был не таким как они, как будто из другого материала. Но собой он не гордился, он просто жил так, как мог, для него это было естественно. Ведь птицы не гордятся тем, что могут летать.

      Да, он мог бы уже скоро переехать в другой район, в просторную квартиру, купить наконец машину, не экономить, а жить на полную катушку… да только не мог. Не мог и все.

      ***

      – Так значит, этот бомж просто дал ее тебе? – в сотый, наверное, раз спросила Аннета, – просто подошел и дал?

      – Да, – Антон отпил чай, такой горячий и пахнущий травами. Похоже, он правда помогал, ему стало заметно лучше. – Псих какой-то, почему он выбрал именно меня?

      – Да никого он не выбирал, – махнула рукой Рита, – просто увидел тебя и всё, ты попался ему на глаза в ту конкретную секунду. Странно все это.

      Все трое подтвердили эту мысль молчанием. Они сидели на кухне Антона, за окнами уже стемнело, и ветер, резвящийся в листве, создавал причудливые тени в свете фонаря. Все трое смотрели, как загадочные силуэты прыгают по стенам темной лоджии Антона, каждый видел в них что-то свое, может быть собственное представление о том старике и его монете. Только теперь это была монета Антона.

      – Хотелось бы на нее взглянуть, – проговорила Анетта, не отрывая застывшего взгляда от танцующих теней, – жаль, что ты забыл ее.

      – У меня так голова разламывалась, что я чуть собственное имя не забыл, – ответил Антон, тоже завороженный тенями, было в них что-то зловещее и гипнотизирующее. – Ужасный был день, у меня никогда еще так голова не болела, – он снова помолчал и добавил, – и я еще никогда так ужасно не проваливался на работе. Да еще перед начальством.

      – Об этом не думай, – Рита положила руку ему на плечо, – от такой рабочей лошадки они ни за что не избавятся, кого-то же надо погонять. Главное – тебе стало лучше. А завтра будет новый день.

      – Спасибо, – Улыбнулся Антон и накрыл ее руку своей. От ее слов на душе стало тепло и легко, впервые за этот ужасный день. – Это все ваш чай, не знаю, что вы в него положили, но помогло.

      И правда, впервые после встречи с тем стариком он чувствовал себя спокойным и почти здоровым. Головная боль, убивавшая его весь день, практически сошла на нет, он снова мог думать, а мир опять обрел резкость и четкость. А ведь он почти не помнил, как уходил с работы, даже не помнил, закрыл ли он кабинет, оставалось надеяться только на выработанный за два года автоматизм.

      Конечно, к матери он не пошел, едва дотащился до станции, а потом как в тумане добрел домой.

      Таблетка, принятая на работе, немного приглушила боль, ровно настолько,