Двум смертям не бывать. Наталья Шнейдер

Чуть не сутки прорыдала, пришлось за лекарем посылать, испугались, что нервная горячка случится.

      – Да ладно тебе. Она, говорят, ни на одних похоронах не плакала. Что над мужем, что над сыновьями – ни слезинки.

      – Вот тебе и ладно, – вздохнул Рихмер. – Какое там «уехал», шагу боюсь ступить.

      Брат помолчал, медленно выстукивая пальцами по столу неведомую мелодию. Подался вперед:

      – Собирайся. Завтра поедешь со мной. Или сгниешь в этом болоте.

      – Тебе легко говорить. Ты-то свободен.

      Рамон усмехнулся:

      – Свободен? Просто до меня никому нет дела. Вот и вся цена той свободе. Но если то, что она сделала с тобой, называется любовью – в гробу я видал такую «любовь». Собирайся. Третий раз предлагать не буду: времени на раздумья не осталось.

      Рихмер опустил голову:

      – Не могу. Спокойной ночи, брат.

      * * *

      Замок стоял на одном из холмов, окружавших огромную зеленую чашу долины. Дорога шла по дну чаши среди клочков крестьянских полей, потом снова поднималась, кружа между холмами, а после пряталась в лес.

      Рамон со спутниками ехали под низкими ветвями. Здесь дорога казалась ненаезженной, еще не разбитой, да она и была такой в это время года, когда пора весенних ярмарок еще не наступила. Именно поэтому Бертовин обратил внимание на две цепочки следов, четко выделяющиеся в мокрой грязи. Следы сворачивали в самую гущу леса.

      Всадник придержал коня, спешился. Увидев вопросительный взгляд Рамона, негромко проговорил:

      – Проверю. Некому в это время по лесу шастать.

      Рамон кивнул. Лесничие, конечно, свое дело знали, но уезжать, не проверив, не стоило. За дровами его крестьяне могли ходить лишь на особо отведенные делянки. И то среди соседей разрешение рубить дрова в господском лесу считалось неслыханным послаблением. Правду сказать, таких богатых лесов на соседских землях не было, там господа сами дрова покупали на вес.

      Бертовин с парой спутников исчез среди подлеска, Рамон остался ждать. Долго скучать не пришлось: люди выволокли на дорогу парня и девушку.

      Рамон хмыкнул было: заняться вам нечем, пусть их резвятся. Но следом за парочкой один из людей вынес наполовину ободранную косулю.

      – Так, – произнес рыцарь, в упор глядя на парня. – Ты знаешь, что бывает с браконьерами? Девку-то зачем с собой потащил – больше посторожить некому было?

      Крестьянин плюхнулся на колени:

      – Не виноват я, господин. Мы в лес по другому делу шли. Свадьба осенью… дожидаться, что ли? А тут – в силках, дохлая уже… не утерпел, не пропадать же мясу. Пощади, господин.

      – Дохлая, говоришь? – Рамон вопросительно посмотрел на Бертовина.

      – Врет, – ответил тот. – Да сам посмотри: у нее горло перерезано. И теплая совсем.

      Рыцарь не поленился спешиться, склонился к туше, сняв перчатку, прикоснулся к покрытой шкурой ноге. Выпрямился, пристально посмотрел на парня:

      – Ну?

      – Это не я! Мы на поляну вышли. Там человек