Мыслящие заметки. Или субъективный опыт отдельно взятой личности. Андрей Варвар

хотим сказать, что теплится в нашем охраняемом интеллектуальном огородике, что произрастает на миллионах мыслительных борозд? К чёрту слова. Здесь есть вагон-ресторан с музыкальным инструментом, которым вы так хорошо владеете, а у меня – странное предложение: исполните «Лунную сонату» Бетховена. Пусть моими устами говорит музыка! Но не просто сыграйте, а, исполняя, представляйте меня, человека науки, который с детства хотел играть на музыкальных инструментах, но судьба заставила играть его с инструментами врачебными; человека науки, который стал таковым по необходимости, нужде, неудачному стечению обстоятельств; человека науки, который разряжен в халат, а под ним бьётся останавливающееся, дряхлое сердце искусства…

      – Человека науки, который по призванию является человеком искусства! Вы трагично одиноки, ваше одиночество неизлечимо.

      – Так играйте, играйте! Хотя бы на мгновение позвольте мне пофантазировать, что это мои, а не ваши руки скользят, порхают, бегают, плывут в неистовом танце по белым клавишам. Наградите меня иллюзией новой жизни!

      – Знаете, я видел, как вы плакали. Нет-нет, не надо отрицать, я не вижу в этом ничего предосудительного, лишь только то, что вы тонко чувствуете музыку, вы в некотором роде становитесь божественным, открывая себя полностью, отдавая свою душу без остатка на растерзание.

      – Мелодия, наполненная вздохами, мелодия великого сожаления, скорби. Иной раз я даже боюсь её слушать: если Бог умер, – как говорил известный господин с прекрасными усами, – и мы его убили, то есть один человек, создавший музыку, достойную играть на его похоронах.

      – Вы думаете, он действительно мёртв, метафизически, конечно?

      – От слёз ко смеху: вы меня рассмешили этим «метафизически». В каком же ещё смысле может быть мёртв Бог, если не в метафизическом, ибо он в нём и был рождён. Чего только не изобретёт человеческий разум!

      – И всё же ваше мнение.

      – Для многих живущих ныне он действительно мёртв, и они повсюду поклоняются его теням.

      – Вы нагло позаимствовали ответ у усатого господина!

      – Вы ввергаете меня в рассуждения, которым я бы не хотел всецело себя посвящать; размышления о Боге упоительны, соблазнительны, почти всегда безрезультатны. Я бы сказал, что они – симптом болезни духа и тела, как и рассуждения о смысле жизни.

      – Болезнь? Пусть. Болезни помогают лучше понять свою натуру. Однажды, балансируя на тонкой грани между мажором и минором, а если серьёзно, то между жизнью и смертью, я непродолжительное время находился в пограничном состоянии.

      – Клиническая смерть. Интересное дело.

      – Да, занимательное. Я вообще человек нерелигиозный, но в Бога я верю, если говорить кратко, не вдаваясь в целую симфонию того, что я подразумеваю под этой самой верой. Вопреки рассказам вернувшихся с так называемого «того света», я не видел всего того, что видели они. Чувство абсолютного