Красные озера. Лев Протасов

этим и глухим своим «ага» придавая себе сходство с филином. – Ох, и суматоха там вчера вышла с этим убийством! Слыхал ли?

      – Мне вчера никто ничего толком рассказать не смог. Поэтому все равно что и не слышал. То ли убили кого, то ли сам утонул.

      – Деваху мертвую на болотах нашли, – объяснил Матвей.

      – Где нашли? Утопленница все-таки?

      – Да не, – старик замахал руками. – Убили ее. Аккурат у монастыря лежала.

      – Давно ли?

      – Вообще-то давненько.

      Инна жила довольно близко, от Луки через три дома, поэтому они с Матвеем вскоре поравнялись с жилищем старухи, но разговор прекратить не захотели – встали сбоку у крыльца, под оконцем, да продолжили.

      – Недели три, получается, с того момента вышло, – рассказывал Матвей. – Слух-то до нас больно поздно дошел.

      – И неизвестно, кто убил? – спросил Лука и вдруг какой-то укол внутри ощутил, вроде как предчувствие опять его кольнуло.

      – Да не хотят расследовать, кому надобно! Вон, с год назад в сторожке-то на железнодорожной станции мужичка убили. Кто убил? Бродяги! А разве их тогда поймали, разве посадили? Ни шиша не сделают, а звездочку нацепят. Здесь, думается мне, тоже бродяги.

      – А вчера вроде как на рабочих наговаривали, – предчувствие внутри заволновалось, закололо сильнее, и Лука оперся о стену дома, где жила Инна, чтобы не упасть – почему-то ноги подкосились.

      – Какие рабочие! Рабочие к нам недавно приехали. А тот случай аж в середине апреля произошел. Оно и верно, от пришлых людей всегда беды жди, вот приезжих и обвинили, – Матвей беззвучно пошевелил губами, как бы собираясь с мыслями, и закончил: – Только от чужих и правда беды жди, а с девахой не их вина. Бродяги, – повторил он свою догадку уверенней. – Шнырял один из них или двое по лесу, глядь, девка по ягоды пошла. Ну и напали, значит, на нее.

      – Почему ж по ягоды?

      – Смешной ты, Лука, – Матвей расплылся веселой улыбочкой. – Зачем еще одной по лесу бродить? За ягодами или за грибами. А тут он, злодей. Ох, изловить бы его! Деваха, говорят, молоденькая. Жалко.

      – Верно, молодым бы жить да жить, – сказал Лука первую попавшуюся прописную истину, лишь бы беседу поддержать – видно было, что Матвей давно ни с кем не общался от одиночества и очень теперь хотел говорить дальше.

      – Вообще, я тебе скажу, – продолжал старик, – времена теперь не те. Прежде-то сроду не бывало такого.

      – Наверняка было, люди не меняются.

      – Ага, не меняются! Еще как меняются! Раньше что? Дверей не запирали совсем. А сейчас запираем, хотя соседи прежние и все знакомые. А запираем! Люди, выходит, поменялись как-то внутренно. И не было таких вот убийств, и не говори!

      Лука поначалу закивал, но тут же вспомнил одну историю и попытался поспорить:

      – Дед Матвей, а ведь в твою молодость, я слышал, было громкое дело. В Городе студент сокурсников до смерти заморил.

      – Все равно не то, – возразил старик. – Сектант он был. Тогда вообще-то религию