Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью. Астрид Холледер

к нам, Асси. Перекуси. Мы уже заказали.

      Отпустив пару шуток по поводу своих ран, Кор обратился к остальным:

      – Идите-ка, прошвырнитесь немного. А ты, Асси, задержись на минутку. – На его лице появилась озабоченность. – Соня тебе уже рассказала?

      – Да, она сказала, кто это и что ты в ссоре с Вимом.

      – Что думаешь об этом?

      – Я согласна с тобой. Тебя подстрелили, так ты еще и должен приплатить за это, что ли? Какой смысл? Не понимаю Вима. Обычно ему никто не указ.

      – Да уж, по мне, Носяра как-то быстро переметнулся. Присматривай хорошенько за Фрэнсис, когда вернетесь. Держи ее подальше от Вима.

      Мне нравился Кор. Он понравился мне в первый же день, когда Вим привел его к нам в дом. По сравнению с Вимом он относился и к нам, и ко всем вокруг себя совершенно иначе. Кор был теплым и душевным. Вим – холодным и бездушным.

      Я была согласна с Кором и не понимала, почему Вим готов с такой легкостью уступить врагам, почему он не поддержит его после всего, через что им пришлось пройти вместе. Даже если Кор был в чем-то не прав, какая разница? Мы же не можем так просто бросать друг друга! Разве мы бросили его самого, несмотря на все горе, которое он нам причинил?! Почему же сейчас он собирается поступить так по отношению к Кору? Понятно, что поддержка Кора чревата серьезными последствиями, но как быть с человеческими принципами? Вряд ли кто-то сможет делать вид, что все нормально, после того, как в его жену стреляли!

      Удивительно, но Вим, судя по всему, считал иначе.

      На следующий день я прилетела обратно в Голландию вместе с Фрэнсис и не подпускала к ней Вима. Кор переехал на небольшую французскую ферму в лесной глуши, которую сдавали как летний дом. «Подлинно французский» интерьер из ее описания оказался обшарпанным старьем. Единственным, что соответствовало понятию летнего дома, был открытый бассейн во дворе. В обычной ситуации Кор никогда не стал бы снимать подобное жилье, но сейчас это было необходимо. Он не хотел быть там, где бывал обычно. Никто не должен знать, где он.

      Под «никто» он подразумевал Вима.

      Соня бывала у него наездами, потому что Фрэнсис ходила в школу. Как-то вечером, когда они сидели на террасе, любуясь светлячками, Кор вдруг сказал:

      – На случай, если со мной что-то случится: я хочу, чтобы у нас и детей был фамильный склеп. И я хочу конный катафалк. – Кор вполне допускал, что не выживет в этом конфликте.

      Соня робко предположила, что, может быть, Вим прав и лучше все-таки заплатить.

      Кор взорвался. Он посчитал ее слова предательством.

      – Ты что, собираешься сдать меня, как Носяра? Этот Иуда? Если ты так считаешь, можешь отправляться к своему братцу, и чтобы я тебя больше в глаза не видел! – проорал он.

      Его ярость потрясла Соню. Она сказала, что не имела в виду ничего подобного, а просто беспокоится за него и детей. Их жизни стоят дороже любых денег.

      Тем не менее Кор был непреклонен: деньги ничего не решат.

      Соня попала в тиски между мнением мужа и мнением брата. И лучшее, что она могла придумать в этой ситуации, – не вмешиваться. Кор всегда решал все сам,