Чужая женщина. Ульяна Павловна Соболева

либо Олигарх здесь уже не раз бывал, либо те пообщаться успели в другом месте. Потом вдруг голову вскинул, меня заметил, и лыба пропала. Что такое, говнюк? Обо мне говорили?

      Быстрый взгляд по сторонам, отметив, что неподалеку от Олигарха расположилась его «мебель»: три шкафа с совершенно нетоварными квадратными фейсами и такими же лысыми головами – прям группа поддержки. И некое подобие «комода» низкого роста с модной бородкой по сотовому говорит, но глаз с босса не спускает. Главная и любимая шестерка Олигарха. Судя по количеству машин, снаружи еще парочку шкафов бродит, как минимум. Если не тупые, то черный вход тоже бдят, и хрен я отсюда выскочу, если что не так пойдет.

      Я сунул руки в карманы и несколько шагов к бару сделал. В этот момент Олигарх обернулся, и я почувствовал, как округляются мои глаза и брови ползут вверх. Деняяяя, мать его! Это же Деня! Мой друг детства, с которым мы не один пуд соли, по которому тосковал больше, чем по матери родной и по отцу.

      – Деняяяя! Златооов! – проорал и чуть присел от того, что сердце запрыгало, как чокнутое, где-то в горле.

      – Гром! Громищееее!

      Я кинулся к другу и схватил в охапку, приподнимая и сдавливая ребра. Ко мне тут же бросились шкафы, но Деня рявкнул.

      – Вон пошли! Это же друг мой! Олег Громов! Засраааааанееец! Откуда ты взялся?

      Теребит меня за плечи, как и я его. От смеха скулы сводит, и даже слезы на глазах выступили.

      – Так это ты моего племяша погладил?

      Киваю, а он смеется, заливается. И смех, как в молодости, заразительный, громкий, дурной. Конь. Черт бы его побрал, как я рад его видеть!

      – Значит, достал говнюк, да?! Ты просто так гладить не будешь, ты у нас вроде как уравновешенный.

      Мы оба знали, что это сарказм и неуравновешенным из нас был именно я.

      – Был! Был, Деня. Теперь чуть что – за пушку хватаюсь или промеж глаз.

      – Хорошо, что раньше без пушки! Охренеееть. Как и не было двадцати лет, Гром. Такой же придурок.

      Теперь смеюсь уже я. Детство девятым валом захлестнуло. Как будто мне не под сороковник, и я только школу окончил. Распирает всего, трясет. Денис снова стиснул меня так, что из глаз искры посыпались.

      – Эй, нам накрой пожрать в вип, коньяк самый дорогой неси, и чтоб не мешал никто. Парней распусти. Разборки отменяются.

      – Денис Витальевич, у вас встреча, – забормотал «комод» и нервно забегал вокруг нас.

      – Отмени. Все отмени. Какие к черту встречи?! Братуха мой здесь! Ты знаешь кто это, Леха? Знаешь кто? – потрепал меня по волосам, – Это друг мой с первого класса еще. С одного двора. С одной, мать ее, песочницы! Я его не видел долбаные двадцать лет! – обернулся ко мне, и глаза от радости сверкают, и я сам…аж трясет всего от эмоций. Да, мой братуха. Дружба у нас была какой вовек не сыщешь. Сдохнуть могли друг за дуга. Пока он не уехал с родителями в столицу.

      – Я ж искал тебя, Громище! Ты съехал оттуда и как в воду канул. Громовых блин…как собак, сам знаешь. Думал, уехал ты север покорять, как мечтал. Давай, присядем. Черт, рад я тебе,