Ермак. Том II. Евгений Александрович Федоров

Кольцо подумал взволнованно: «Страховито! Батько кровью умывается! – И тут же себе ответил: – А как иначе? Пусти повод – разбредутся».

      На синем рассвете погасли костры. Дружина убралась в струги. Подняли паруса и поплыли по желто-мутному Тоболу к буйному и широкому Иртышу.

      В улусах – тишина, пусто. Откочевали татары на пастбища, а вогулы и остяки бродили по лесам. На привалах конопатили струги, смолили. Кормщик Пимен всем верховодил. У каждого струга было свое имечко, и его ласково называл старик.

      Ертаульный струг звался «Молодец». У него бок помят – новые тесины ставили. У «Дона» течь открылась – конопатку сменяли. Чинили паруса, продырявленные стрелами. Много стругов – сотни забот. Матвей Мещеряк за добром следил, чтобы не подмокло, не сгинуло; казаков распекал за нерадивость. Дни стояли жаркие, безоблачные.

      Иван Кольцо, лежа в мураве, издали разглядывал работу ладейщиков, казачий стан у реки и синие дымы костров, а мыслями был далеко – в Тархан-Калла. Все виделись ему призывные очи Тархановой женки. «Ах, Юлдуз, Юлдуз, зря отцветают твои дни! Можно ли приласкаться к старику? – От ревности распирало казачью грудь. – Суров, жесток батька, не хочет он знать человеческого сердца. Что бы дать полста казаков! Сумел бы Иванко раздобыть коней и вернулся бы вихрем в Тархан-Калла. И ничего ему там не надо, кроме черноглазой Юлдуз-хатун!»

      Вспомнилась Ивану его сестра Клава – такая же горячая и неспокойная сердцем, как он. Нашла ли она свое счастье или сгибла на Волге?

      На берег внезапно выехали три конника. Иванко вскочил: «Татары!» Хотел крикнуть о сполохе. Однако признал своих из полусотни Богдашки Брязги. Третий промеж ними на коне – пленник с повязанными назад руками. Подскакали казаки ближе и закричали:

      – Встречай, браты, мурзака поймали!

      Татарин был в цветном кафтане, в шапке из темного соболя. Сапоги из красного сафьяна, изукрашенного серебром. За поясом клинок с золотой насечкой. Иванко Кольцо пошел следом и не сводил глаз с пленного. Лицо острое, желтое, бородка – клинышком. Глаза веселые.

      «И чему радуется пес? В полон угодил, какая в том корысть?» – подумал Кольцо.

      Татарина ввели в шатер к Ермаку. Атаман сидел на барабане. Вскинул на пленного глаза.

      – Кто такой? Как звать? – спросил он по-татарски.

      Пленник глазами показал на связанные руки.

      – Освободить!

      Татарина освободили от ремней, потянулись за его клинком. Ермак повел бровью:

      – Сабельку при нем оставить!

      Пленник поклонился атаману:

      – Таузан зовут. Слуга хана, торопился собирать дань.

      – Велик ли ясак? – заинтересовался Ермак.

      – Туразик[15] дает десять соболей, хабарчик[16] – столько же!

      – Велика дань, – сказал атаман. – Много же, видать, хану надо?

      – Много, много! – охотно подтвердил Таузан. – Большой, царство, великий хан.

      Ермак подумал, наклонился

15

Туразик – один женатый.

16

Хабарчик – двое холостых.