Младший сержант Алексей Крайнов. Игорь Александрович Адов

отправили спать: не по рангу ему с начальством за одним столом сиживать. В общем, вечер обещал быть приятным. Хорошего настроения добавил молодой майор, командир танкистов, присевший по нужде рядом. От камешка, метко брошенного Лёшкой, танкист испуганно подскочил и, сверкая голыми ягодицами, молча унёсся в темноту ночи. На обратном пути подошёл с грозным видом, но был приглашён к «столу», оттаял, да так и остался с компанией, восхищаясь умением пехоты – даже посреди «голого поля» раздобыть выпивку. Работой своих подчинённых продолжал руководить дистанционно – благо горло и армейский словарный запас позволяли…

      Оказалось, что танкисты, как и их батальон, из одного механизированного корпуса – пятнадцатого, только из другой дивизии.

      – Десятой танковой, Огурцовской! – как, не замечая в темноте насмешливых улыбок пехотинцев, гордо заявил подвыпивший танкист. На пьяный, с ехидцей Лёхин вопрос, отчего это целый майор «Огурцовец» всего тремя танками командует, хоть и тяжёлыми, захмелевший майор принялся врать про какой-то личный приказ товарища Сталина, а разглядев-таки в темноте недоверчивые ухмылки собутыльников, перешёл в «наступление» сам:

      – У вас тоже на батальоне майор, а не капитан, да и староват он для этого звания. Ему по возрасту уже давно пора дивизией командовать!

      – А наш дед на батальоне до сих пор сидит потому, что дуэлянт! Глаз у него верный и рука твердая! – с пьяным вызовом, гордо ответил за всех младший лейтенант.

      – Что???

      – А что слышал, майор! В тридцать шестом, по пьяному делу, застрелил кого-то! Говорят, из-за жены. Но ты не подумай, танкист, всё честь по чести было – на дуэли. Как раз его на полк поставили, обмывали вот… А полгода назад выпустили. Досрочно!

      – Раз выпустили, значит, по уголовной статье сел. В тридцать шестом, говоришь? Хм, повезло, – задумчиво протянул танкист.

      «Какое же тут везение? – молча пытался понять логику командира изрядно захмелевший Алексей, слышавший эту историю не впервые. – Четыре с половиной года человек отсидел! Хотя досрочно же выпустили – вот и повезло… Наверное?»

      Тему сменили и под чоканье котелками принялись обсуждать события дня прошедшего. Решили, что разбомблённые войска на переправе – это никакая не провокация, а самая настоящая война с Германией. Просто штабисты страсть как секретничать любят – где надо и не надо… Шумно спорили о том, долго ли ещё немец огрызаться будет, и, пьяно признав того противником серьёзным, улеглись спать. Засыпая, Лёха опять переживал, что не успеет повоевать, что идут они медленно, а война их обгонит. Попытался горем своим поделиться с храпевшим рядом Цепеленко, но был прерван в грубой, ругательной форме и, замотавшись в шинель, обиженный, уснул.

      Утром подняли ни свет ни заря. Заспанные бойцы хмуро поглядывали на комбата, гордо стоявшего на груде ящиков в кузове одного из грузовиков и лично руководившего побудкой. Благо глотка позволяла – кони ночевавшей рядом кавалерийской части испуганно фыркали