Сага о Первом всаднике. Время проснуться дракону. Анна Ганькова

рукой, одним пальчиком, поманила парня к себе. От этих ее действий его взгляд приобрел интереснейшее выражение – смешение похотливой страстности взрослого мужчины и восторга ребенка, которого завели в сладкую лавку и предложили брать все, что ему хочется.

      Увидев этот взгляд и чуть приоткрытый напряженный рот, Мустела покачала головой и усмехнулась:

      – Вот уж Телок – как есть Телок! – и, подхватив под руку замершего с горестным взглядом воина, потянула того на выход. В самых дверях она обернулась, заботливо глянув в сторону постели, придирчиво присмотрелась к пареньку, но увидев, что он, опершись одним коленом о кровать, руками нетерпеливо сдирает с себя рубаху, успокоено вздохнула. Подтолкнув Барра вперед – он всегда выходил из покоев принцессы нехотя, Мустела закрыла за ними дверь.

      Теперь-то точно их милая девочка, оправиться от болезни быстро!

      Глава 3

      Река, несущая свои воды вдоль городских стен, была поболее версты в ширину, но, даже на ее столь обширной глади, королевская бирема выглядела огромной. А обычные, в пятнадцать – двадцать саженей речные суда, стоящие на якоре рядом с ней, казались простыми рыбачьими лодками. При этом сей монстр украшали многочисленные резные золоченые детали и многоярусные растяжки с пестрыми флажками и развивающимися лентами. И даже свернутые пока паруса, были сшиты из ярких полос плотного шелка. А количество шатров и тентов расположившихся под ними, казалось невозможно было подсчитать – так много островерхих конусов, заканчивающихся родовыми флагами, режущим глаз разноцветьем торчало над палубой.

      Так же с первого взгляда поражало то, что количество весел, только в одном ряду, так, навскидку, насчитывалось… около сотни!

      Стоя на набережной, друзья долго таращились на это невероятное произведение корабельных дел мастеров, пока Ворон, первым придя в себя, не озвучил общую мысль:

      – Да уж, его величество Ричард был прав, когда сказал тебе Вик, что мы сразу поймем на какое судно садиться.

      – Я не хочу… – только и смог ответить тот.

      Когда после похорон отца прошло четыре десятницы, и строгий траур был снят, светская жизнь во дворце стала понемногу входить в привычное русло. Тем более что приближалось время королевской свадьбы, назначенной еще самим покойным правителем, находящимся на тот момент уже на ложе смерти. Это, можно сказать, было его последней волей.

      И, с чисто придворным лицемерием, знатный люд, скорбя лицом, а в тайне предвкушая скорые радости помолодевшего двора, начал эту волю усиленно выполнять. Так что, буквально со следующего дня после окончания строгого траура, стали устраиваться немноголюдные, но вполне светские мероприятия – утренние трапезы на природе и званые вечера в трапезных. Без танцев конечно, но с музыкой.

      Постепенно эти сборища становились все многолюднее, наряды ярче, а музыка веселее. А в последние перед отплытием дни собрания придворных совсем перестали носить хоть какие-то признаки недавнего