Сага о Первом всаднике. Время проснуться дракону. Анна Ганькова

кроме толстого рыжего кота, да собачонки на привязи. Но та, видно обалдев от такого количества народа за забором и шума в соседском дворе, на него и не покушалась – забилась в свою конуру, да так там и сидела. Ли ее толком и не видел.

      Есть очень захотелось – свою-то утренею трапезу он у соседей на крыльце оставил. Но в доме без хозяев шуровать совестно было, так что пошел Ли в курятник, нашел два еще тепленьких яичка да выпил – вроде полегчало. А потом двинул к примеченному пустому коровьему стойлу да рядышком, в уголок на солому, и завалился… и уснул.

      Проснулся он от того, что кто-то, настырно так, звал его:

      – Ли-и! Ли-ион! Эльфе-енок, демон тебя задери… где ты?

      Кое-как выбравшись из соломы, Ли побежал на голос.

      Звал его, оказывается, Корр. Вид только у него был какой-то странный – штаны двухцветные, как будто из разных пар сшитые, да еще разной длины. А видно это было потому, что сапог вообще не наблюдалось. А камзол… точно его – малиновый с золотой вышивкой, но… вроде как и не его, а с чужого плеча – огромный.

      Но долго разглядывать себя тот не дал – только узревши Ли, стал давать указания:

      – Там много раненых. Бери лошадь, впрягай в телегу и дуй быстро к лесу. Да, скажи кому-нибудь из соседей, кого найдешь, пусть тоже с телегой едут, – не поинтересовавшись даже, справиться ли Лион с сей задачей, подпрыгнул и растворился в круговороте мутного потемневшего воздуха. А через мгновение из дымного завихрения вылетел огромный ворон и, с шумом хлопая крыльями, стал набирать высоту.

      «Вот и увидел… только как-то все не радостно нынче…» – подумал Ли и поплелся ворота отворять да упряжь искать.

      Телега-то – вон она, на крытом дворе стоит, он ее, еще когда по дому слонялся, приметил. Вот только лошади не было – Дубн на ней в лес ускакал. Но, ничего, он на соседний двор сгоняет, свою приведет. Кобылка эта у дядюшки Лайсо и в упряжи бегала – он сам не раз Лошаднику помогал ее запрягать.

      Когда они с соседом, не жалея телег и задов своих на тряской дороге, примчались к лесу, там действительно на крайней поляне прямо на траве лежало шестеро тяжелораненых. Кто-то слабо-слабо, но разговаривал, кто-то стонал, а двое вообще в беспамятстве были.

      Да еще рядом топталось несколько человек в крови перепачканных.

      Тай с Корром, кстати, вполне нормально одетым, над лежачими руками махали в лечебных заклятьях и потом уже обливались от натуги.

      Когда их процессия из двух телег, нескольких всадников, да десятка пеших подходила к крайним домам, то солнышко уж садилось.

      Потом оказалось, что деревенской знахарки на месте нет. Что и ее, и из других деревень всех, кто может лечить, еще предыдущей ночью в замок забрали – там, говорят, Мельничихин графич больно тяжко занедужил.

      И пришлось Корру с Таем все самим доделывать: и кровь останавливать, и раны затягивать, и ушибы обезболивать. А они с Виком, вместе с парой баб, у них на подсобном деле были: воду из колодца таскали да грели, тряпки на бинты рвали, да подлеченных по домам развозили.

      Между делом Ли и к разговорам