Крымский выбор. Олег Главацкий

правительства республики и глава крымского отделения Партии регионов – на тот момент премьер Крыма Анатолий Могилев – не собираются даже сопротивляться киевской хунте. Потому что реакцией на произошедшее с их стороны было не возмущение, а предложение исключить Владимира Константинова из партии якобы «за сепаратизм». С этим предложением выступили Ольга Максимовна Удовина, которая тогда была руководителем аппарата – вице-премьером правительства Крыма, и глава Совмина автономии Анатолий Могилев. Вот тогда стало всем очевидно, что Могилев и компания сдают Крым бандеровцам. Не просто нас, депутатов, а всех крымчан. И завтра здесь будет действительно другая власть и порядки, и все, за что мы боролись после 1991 года, обернется крахом. Вот это был самый тяжелый момент… К тому же погибли люди, и, когда такое происходит на твоих глазах, это страшно.

      Депутатов по одному приглашали и вызывали к Могилеву, чтобы они не шли на сессию. Давление осуществлялось разными способами. Тем, кто представлял государственные предприятия, учреждения и организации, звонили и предупреждали: если сегодня придешь на сессию – завтра работать не будешь. Людей, которые занимали должности, руководителей райгосадминистраций, просто собрали у премьера, закрыли дверь и сказали: вы никуда не идете. Так было, это абсолютная правда. Но все же тех, кто готов был нас поддержать, было большинство, что бы кто ни говорил. И голосование 27 февраля, когда депутатам обеспечили свободный доступ в здание, это подтвердило. Сразу появился и кворум – сначала 53 человека, потом и больше.

      Эдип Гафаров, в дни «Крымской весны» – член Постоянной комиссии Верховного Совета Крыма по межнациональным отношениям и проблемам депортированных граждан:

      – 26 февраля я находился в здании Верховного Совета. На этот день была назначена внеочередная сессия, на которой должен был заслушиваться отчет Совета министров. Под стенами парламента бушевал митинг, но мне удалось зайти внутрь чуть раньше, когда проход был еще свободен, и я поднялся на пятый этаж в кабинет председателя Постоянной комиссии по межнациональным отношениям и проблемам депортированных граждан Энвера Абдураимова. Мы с ним посидели, вполне конструктивно обменялись мнениями о происходящих событиях, даже несмотря на то, что были депутатами от разных политических сил (я входил в Партию регионов, а он был членом фракции «Курултай-Pyx»). При этом никакой агрессии или угроз в мой адрес ни в этот, ни в другие дни не поступало: всякие отношения с меджлисом я прекратил еще в 2003 году, и его члены знали мою вполне четкую позицию – давить на меня было бесполезно. При этом в разговоре я высказал озабоченность, что в такой обстановке кворум для участия в пленарном заседании будет собрать трудно. В какой-то момент Абдураимов вышел из кабинета, и я, подождав его немного, тоже направился к дверям, но неожиданно обнаружил, что они заперты.

      Умышленно это произошло или случайно – я не знаю до сих пор. Но ситуация складывалась какая-то глупая. Сняв трубку городского телефона,