Каменный Пояс. Книга 1. Демидовы. Евгений Александрович Федоров

только для такой радости!

      По правой щеке царя прошла легкая судорога:

      – Отнеси ты, кузнец, это добро назад, а мне подай-ка лучше нашего русского простяка!

      Никита живо поднес русской водки, гость выпил, крякнул; остался доволен.

      – Где хозяйка? – спросил Петр. – Куда женку упрятал? Зови к столу.

      Охота не охота, а пришлось кузнецу звать женку к столу. Вошла молодайка, румяная, круглая, с густой бровью, статная. Царь весело поглядел на бабу и пожелал:

      – Хочу, хозяйка, из твоих рук меду испить.

      Баба зарумянилась, поклонилась.

      Выкушал гость из рук жены Никиты ковш меду, опять крякнул, обнял хозяйку и сочно поцеловал. У вспыхнувшей стыдливым румянцем женщины от царского поцелуя закружилась голова, пол заходил под ногами: «Эк как! Царь, а покрепче кузнеца целует!»

      Отобедав, Петр уселся в свой возок и повелел Никите вместе с ним ехать в воеводскую избу. Там он показал иноземное хорошо сработанное ружье и спросил:

      – Что, Демидыч, можешь ли ты такое сделать?

      Никита взял в руки немецкое ружье, пытливо, с пристрастием осмотрел его; по губам скользнула улыбка.

      – Ружьишко справное, Ваше Величество, – повел черными глазами Никита. – Однако наши тульские кузнецы не уступят немцам. И сделаю я тебе, государь, получше этого – с меньшей отдачей!

      В голосе кузнеца звучала уверенность. Царь взглянул на туляка и улыбнулся:

      – Руки у тебя, Демидыч, золотые. Смотри, не осрамись! Поджидаю тебя в Москву в гости с теми ружьями.

      – Будет по-твоему, государь, – твердо сказал кузнец.

      Оба засмеялись, довольные друг другом.

      Глава вторая

1

      Тульский кузнец Никита Антуфьев крепко помнил царский наказ. А тут еще в Тулу дошли слухи о предстоящей войне со шведами; на заводы наехали дьяки и подьячие Пушкарского приказа, торопили с литьем. От них-то дознался Никита, что царь достает солдатские ружья с великой нуждой, платя иноземцам за каждое по двенадцати, а то и по пятнадцати рублей.

      Никита заторопился. Из последних сил выбивались ружейники, от натуги в грудях хрипело; родной сын хозяина, Акинфка, с лица спал от каторжной работы, однако не сдавал. Мать, жалея сына, отговаривала:

      – А ты не дюжай. Неровен час, сломишься. Полегче!

      Акинфка только плечом повел:

      – Ничо, сдюжаю. Шутка ли, ружья самому царю свезем. Небось приветит.

      Скуластому большеглазому Акинфке сильно по душе пришелся царь. Нравилось молодому кузнецу, что Петр Алексеевич был прост, добрый работяга, на слова и на руку крепок. Таил про себя Акинфка большую мечту: ежели такому царю по душе рассказать, что он, Акинфка, в мыслях держит, то, поди, разом по-иному повернется жизнь!

      Молодой кузнец пошел в отца: крепкий, смекалистый. Тульские купчишки и знатные кузнецы, имевшие на выданье дочерей, невзначай забрасывали словечко Никите:

      – Молодчага у тебя сынок, Никитушка. Такому бычку да на веревочке быть… Любая девка обрадуется…

      Кузнец