Вся правда и ложь обо мне. Эмили Барр

разглядываю то, что от него осталось. Мое любимое занятие.

      – Спасибо, – еле слышно шепчу я коту, и он наклоняет голову, словно отзывается: «Не за что». Как будто дает понять – «тут мы с тобой заодно».

      Вот в этом и вся суть. Обожаю, когда добиваюсь своего. Хочу стать ею навсегда. Хочу, чтобы она перестала быть Эллой Блэк и разрешила мне остаться здесь, в ее теле. Тогда я буду делать все, что я захочу.

      Белый шум затихает. А я стараюсь удержать его.

      Ненавижу так делать, жалким голоском выговаривает Элла.

      ПРОВАЛИВАЙ.

      Мне страшно.

      ВРЕШЬ ТЫ ВСЕ.

      – Элла?

      Голос прорывается сквозь шум, я съеживаюсь и почти исчезаю.

      В ушах снова звенит, но уже гораздо тише. Я, Элла, сижу, скрестив ноги, возле кровати, напротив двери. Мне требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя, понять, что я снова Элла, а не Бэлла, и когда я понимаю это, то запихиваю молоток под кровать и вскакиваю. Ноги трясутся. Сердце колотится так, что наверняка слышно даже внизу.

      В дверях стоит Лили.

      Озираюсь, хватаю ртом воздух, набираю его полные легкие, чтобы выдавить из себя все, что осталось от Бэллы. Я у себя в комнате. Розово-голубые стены, постеры с персонажами из аниме, мои наброски видов Рио-де-Жанейро. На полу моя одежда. На фотографии-коллаже мы с Лили и Джеком смеемся, дурачимся, по-утиному выпячивая губы, и обнимаем друг друга. Все выглядит нормально.

      Все

      выглядит

      нормально.

      Но я-то знаю: нет здесь ничего нормального.

      Понятия не имею, что она видела. Не знаю, видела ли она, как Бэлла подняла молоток и грохнула птицу. Бэллы здесь нет. Ее нет. Лили ее не видит. Ей нельзя такое видеть. Нельзя. Я отгоняю мрак прочь, прочь, прочь.

      Мысленно произношу слова, которые помогают мне прийти в себя. Они действуют только после того, как Бэлла добивается своего и собирается уйти.

      Вселенная-Вселенная-Вселенная, повторяю я.

      Вселенная.

      Вселенная.

      Вся

      Вселенная.

      Бэллу способно прогнать только одно – эта панорама космоса. Стоит мне задуматься о Вселенной и о том, какая я крошечная, все кажется поправимым, потому что ничто не имеет значения. Вообще ничто. Ни Элла, ни Бэлла. К сожалению, помогает это лишь после того, как она уже начинает уходить. Помешать ей прийти невозможно.

      Этот фокус с Вселенной я узнала случайно. В то время мне было одиннадцать лет, я сидела в туалете на нижнем этаже и боролась со своим демоном, которого тогда почти не понимала. Прислонившись спиной к запертой двери, я отдирала от стены обои, потому что не могла взять себя в руки и мне надо было хоть что-нибудь испортить. Постепенно Бэлла начала отступать, а я прочитала строчку из стихов, которые до сих пор висят у нас на стене в нижнем туалете:

      «Неважно, ясно тебе это или нет, нет сомнений в том, что Вселенная расширяется, как ей положено.

      Нет сомнений в том, что Вселенная расширяется, как ей положено.

      Вселенная расширяется»[1].

      И Бэлла оставила меня в покое. Теперь

1

Макс Эрманн «Desiderata» (Здесь и далее прим. пер.).