Мой Повелитель. Екатерина Владимировна Набоко

молчание все только испортит.

      – Сая, – некромант с трудом подавил дрожь в голосе, – Прости меня за вчерашнее.

      Девочка не подняла взгляд. Она хотела выглядеть сильной, хотела решительно встретиться с ним глазами, улыбнуться и сказать, что ничего страшного не произошло, она понимает его тревогу и вовсе не злится. Но ведь это не так… И скрыть свою душу за неприступной стеной, как она всегда делала, оставшись одна, без родителей, она от него почему-то не может.

      – Я не имел права сомневаться в тебе. Не понимаю, что на меня нашло. Ты замечательный, добрый человек, и я очень тебе обязан. Прости меня, Сая.

      Ну вот, она снова готова разрыдаться. Ну почему именно с ним, красивым, таинственным некромантом, она не может быть такой, какой хочет казаться?

      – Ты даже представить себе не можешь, как сильно меня обидел, – едва слышно прошептала она и подняла полные слез глаза.

      – Сая, милая, прости, я, правда, не хотел…

      – Мне казалось, мы действительно доверяем друг другу. Я стараюсь тебе помочь… За что ты так, я не понимаю…

      Она зарыдала, громко, обиженно, как самый настоящий ребенок. Некромант подошел и осторожно обнял ее. Она вцепилась кулачками в его рубаху, уткнулась лицом в его грудь, продолжая всхлипывать.

      – Ну не плачь, девочка моя. Я обещаю, больше никогда не обижу тебя своим недоверием и не посмею в тебе усомниться.

      Он мгновение колебался, затем ласково поцеловал ее в кудрявую головку.

      Рыдания тут же утихли. Сая подняла блестящие от слез глаза и взглянула на некроманта.

      – Я люблю тебя, – тихо сказала она.

* * *

      Не то, чтобы для меня это было совсем неожиданным, но я растерялся, а она смотрела мне прямо в глаза, ожидая услышать то же в ответ.

      Я же действительно люблю ее и должен признаться ей, ведь она хочет это услышать. Ни к кому раньше я не испытывал таких сильных чувств и не верил историям, где любовь граничила с безумием.

      Но любящие, полные надежды глаза, устремленные на меня, принадлежали ребенку. И я не знал, как поступить.

      Я отстранился и заговорил снисходительно-поучительным тоном, каким, по моему мнению, говорят родители с непонятливыми детьми:

      – Сая, у тебя вся жизнь еще впереди. Не надо говорить такие вещи едва знакомому человеку.

      – Ты меня не любишь?

      Это звучало, как вызов. Я отвернулся.

      – Так не должно быть, это неправильно.

      Она устало вздохнула, как будто это я был упрямым, непонятливым ребенком и не желал понять очевидное.

      – Разве могут быть преграды перед настоящим чувством? Почему ты боишься? Я же вижу, ты тоже меня любишь. Так что мешает?

      Я не знал, что ей ответить. Она опустила глаза и поникла.

      – Хорошо. Если для тебя так важно общественное мнение или моральные принципы, я подожду. Просто… мне хотелось, чтобы ты знал. И… если между нами действительно искреннее чувство, я не понимаю, что может быть важнее этого.

      Как все легко и просто звучит в устах ребенка! Хотелось бы