Манаус. Альберто Васкес-Фигероа

так рано? – спросил он.

      Аркимедес снял с плеча мешок и положил его к ногам управляющего.

      – Принес все свои двадцать литров.

      Негр Жоао поднял мешок и с критическим выражением на лице прикинул вес.

      – Похоже, что так и есть.

      – Если хочешь, то можем взвесить литр за литром, и если не хватает, то принесу завтра утром.

      В ответ негр небрежно пожал плечами и кивнул головой в сторону тюка, валявшегося под порогом женской хижины:

      – Лучше будет если взамен недостающего «хебе» похоронишь пацана. Отнеси его куда-нибудь подальше, а то на запах набежит зверье всякое полакомиться мертвечиной и перебаламутит все ранчо.

      Аркимедес, не говоря ни слова, пошел к сараю, вытащил оттуда лопату и, проходя мимо, легко подхватил с земли труп маленького существа, более похожий на скелет. И хоть лет ему было пять или шесть, но весил он совсем ничего.

      Он ушёл в лес, отошел метров на двести и выкопал неглубокую яму. Земля была мягкая, влажная и пахла гнильем.

      Положил на дно труп ребенка, присыпал сверху землей и пошел обратно, неся лопату на плече. Любой из тех ребятишек, что бегали по ранчо, мог оказаться его ребенком и однажды может так случиться, что он похоронит его таким же образом, но думать об этом не хотелось. Приятней было представлять себе, как в один прекрасный день он все-таки выйдет из этих джунглей.

      Когда он вышел из леса, Эльвира накинулась на него с кулаками.

      – Где ты оставил моего сыночка? – кричала она, надрываясь.

      – Я похоронил его… Там, в глубине леса, направо от дороги.

      – Врешь! Ты бросил его. Оставил на съедение собакам и ягуарам.

      «Северянин» старался сохранять спокойствие и не обращать внимания на беснующуюся женщину.

      – Я его похоронил. Поверь мне.

      Но женщина не слушала и, пребывая в истерике, показной и фальшивой, как он полагал, кинулась на него, чтобы расцарапать лицо.

      – Нет! Ты, свинья! Ты не похоронил его!

      Аркимедес оттолкнул ее и тыльной стороной лопаты ударил по ребрам. Удар показался ему несильным, но звучным, и Эльвира, отскочив в строну, побежала прочь, завывая от боли, что на этот раз выглядело более правдоподобно. Не обращая внимания на крики и ругательства, «Северянин» пошел к ранчо, где спали работники. Забрался в гамак, а немного времени спустя увидел, как внутрь вошел «Гринго» и с ним еще четверо или пятеро пеонов.

      Все они были взволнованы и что-то громко обсуждали. Рыжий американец, однако, хранил угрюмое молчание, и Аркимедес попытался взглядом найти то место, где в рукаве у него был спрятан нож, но ничего не заметил – если «Гринго» и носил его там, то ловко скрывал это.

      Остальные же продолжали горячо спорить о чем-то, спор этот становился все яростней, а слова звучали все громче и громче, пока не в силах сдерживать любопытство более, Аркимедес не спросил:

      – А можно узнать, какого черта происходит?

      Все замолчали и посмотрели на