Zona O-Xa. Виктор Грецкий

предался любимому зрелищу.

      Датчанка была настроена самым решительным образом.

      – Похоже, сольет и во втором, – мелькнуло у Штирлица в голове, – уж очень Жюстин хороша сегодня. Матч показывают в прямом эфире, – отметил он про себя и, вдруг, не столько услышал, сколько почувствовал слабый щелчок, не то в голове, не то в телевизоре.

      – Поиграй мячиком, поиграй мячиком, – вихрем пронеслось в мозгах.

      – Вроде, где-то уже слышал это, – попытался отогнать назойливую мысль Штирлиц.

      – Поиграй мячиком, поиграй мячиком, – звенело в ушах.

      – Попала, попала, попала, – стал нашептывать Штирлиц, как только Дементьева размахивалась для удара.

      – Не попала, не попала, не попала, – шептали губы, отхлебывая чай, когда Энен пыталась ударить по мячу.

      Настроение заметно скакнуло, потому что у россиянки дела пошли в гору. Накал борьбы усилился.

      – Хороший был бы финал – две наших, – мечтательно подумал Штирлиц и, вдруг, отчетливо услышал сердитый голос: – У тебя что – мячик женского рода?

      Чашка упала на пол, но к счастью не разбилась. Голова сама, как учили, крутанулась сначала на сто восемьдесят градусов в одну, а затем в другую сторону, будто ей хотели поссать в рот.

      – Никого, – мелькнула мысль и не успела она предательски улизнуть, как ее придавил утренний, уже полностью забывшийся сон, вдруг, снова раскрывшийся в полном объеме.

      – Во, блин, чуть не проспали, – сказал испуганно Внутренний Голос, а ты говорил: он созрел, он созрел.

      – Да-а-а уж, – протянул САМ, – кто ж знал-то. Ну, что ж, жаль парня. Теперь у него крышу точно сорвет. В лучшем случае – постоянный клиент Кащенко. А долго держался. Где теперь другого искать?

      – Нам сейчас главное – девок по местам расставить и можно курить бамбук все оставшиеся жизни. Бабы всегда у наших ног будут лежать, – захрипел в экстазе ВГ, глядя голодными глазами на носящихся по корту Дементьеву и Энен.

      – Все, приступаем, – обрезал его САМ.

      Штирлиц почувствовал, как его тело, как вода в стеклянном сосуде, состоящем из двух половинок, начало медленно перетекать из большой емкости в меньшую, становясь при этом темно-бурого цвета, причем, голова почему-то оказалась на месте задницы, а задница расположилась на мизинце левой руки. Место головы оставалось пока свободным.

      ВГ и САМ, потешаясь над всем миром, раскачивались в качалке, а напротив них двое маленьких гномиков пытались катить вверх по наклонной плоскости огромный шар, то и дело зло глядя на экраны телевизоров, которых в комнате стало уже три.

      Из первого телевизора на Штирлица с угрозой смотрели глаза Энен. Из второго – с мольбой глаза мамы Елены Дементьевой. В третьем же картинка постоянно менялась. С неимоверной скоростью летели года, проносились эпохи, но все увиденное почему-то оставалось в памяти.

      – Сколько же это информации запомнилось, – мелькнула мысль, – прямо как Йоган Вайс.

      – Да, лох, а ты че не понял еще этого? – опять закартавил ВГ. – Не помнишь что ли про Отца, Сына и Святого духа? Атеист что ли?

      – Нет,