Будет больно. История врача, ушедшего из профессии на пике карьеры. Адам Кей

чтобы на работе отнеслись с пониманием.

      «Ох, да твою же мать, – зашипел ординатор, когда я ему позвонил, чтобы предупредить. – Ну а ты не мог выйти хотя бы в первую половину дня?» Я объяснил ему, что у меня весьма сильное пищевое отравление и я почти не слезаю с унитаза. «Ладно, – сказал он с той самой усталой интонацией негодующего в душе человека, с которой я обычно сталкиваюсь исключительно дома. – Только обзвони коллег и найди себе замену».

      Я почти уверен, что в Google, GlaxoSmithKline или даже в Ginsters таких правил нет. На какой еще работе человека могут попросить самостоятельно найти себе замену в случае болезни? Может, в северокорейской армии? Интересно, что именно со мной должно случиться, чтобы с меня перестали спрашивать? Перелом таза? Лимфома? Или от меня отстанут, только если я буду лежать в реанимации с трубкой во рту и не в состоянии разговаривать?

      К счастью, мне удалось выдавить из себя несколько слов в перерывах между приступами рвоты (а то и между приступами поноса), и я нашел замену. Я не объяснил, чем занимался во время звонка – наверное, звучало так, словно я играл в пейнтбол. И теперь я должен как-нибудь подменить ее, так что это даже сложно назвать больничным.

      Я всегда подозревал, что если заболею, то виною этому станет работа.

      Я предполагал, что у меня случится нервный срыв, откажут из-за обезвоживания почки, что меня изобьет до полусмерти обозлившийся родственник либо я врежусь на машине в дерево после очередной бессонной ночной смены. В итоге же мой убийца оказался куда более осторожным и незаметным – им оказалась порция испорченной мусаки, приготовленной матерью одной из моих рожениц.

      Я практически уверен, что именно в ней было дело, так как за день я тогда больше ничего съесть и не успел. «Должна быть какая-то пословица про греков, приносящих дары», – думал я, сидя на унитазе со вкусом желчи и слабым привкусом баклажанов на губах.

      30 сентября 2006 года, суббота

      Осматривал в приемном покое женщину, у которой уже вовсю были схватки. Я поинтересовался, насколько часто они происходят, и муж сказал, что 3–4 раза каждые 10 минут, а продолжительность каждой схватки – до минуты. Я объяснил, что мне нужно осмотреть ее, чтобы оценить, насколько раскрыта[58] матка.

      Примечания

      1

        Я много проработал в родильных отделениях, а люди имеют привычку запоминать даты рождения своих детей.

      2

        Как правило, я использовал имена второстепенных персонажей «Гарри Поттера», тем самым дав повод подать на меня в суд не одним,

58

  Благодаря сокращениям матки, ее изначально полностью закрытая шейка постепенно полностью раскрывается, достигая 10 сантиметров в ширину. Раскрытие на первые несколько сантиметров может занять чрезвычайно много времени, так что женщин, как правило, не помещают в родильную палату, пока матка не раскроется хотя бы на 3 сантиметра – словно это какой-то странный ночной клуб, куда не пускают, пока у тебя во влагалище не окажется два пальца в перчатке. На самом деле, думаю, в Сохо как минимум один такой уже есть.